|
![]() |
|
|
![]() История падения Польши Глава 10 (С. М. Соловьев) (1)В Варшаве все громче и резче высказывались
неудовольствия против майской конституции.
Самое сильное неудовольствие возбуждено
было мерою, предпринятою для увеличения
финансовых средств: решено было отобрать
староства Сейм отнял у Потоцкого и Ржевуского их
должности; но это нисколько не помогло.
Гроза приближалась. Скорый мир у России с
Турцией был несомнителен. Польское
правительство перетрусилось, как
нашалившее дитя, почуяв приближение
гувернера. Стали кланяться, заискивать у
государыни, которую в продолжение
нескольких лет постоянно оскорбляли: в
декабре 1791 года отправили в Петербург в
очень учтивых выражениях уведомление о
перевороте 3 мая, тогда как другим дворам
это уведомление было послано давно -
берлинскому на другой же день, 4 мая.
Раздражили Россию в угоду Пруссии: так, по
крайней мере, в Пруссии найдут себе защиту
от России. Обратились к Пруссии с просьбою
решительно объясниться насчет конституции
3 мая и подкрепить ее своим признанием.
Люкезини словесно объявил Станиславу-Августу
ответ своего государя: "Его прусское
величество сохранит дружбу свою к
республике и намерен исполнять все
обязательства, содержащиеся в трактате
союза; но ни мало не будет вмешиваться в то,
что воспоследовало в Польше после
заключения этого трактата". Эта
декларация сильно встревожила двор; а тут
еще другая причина тревоги: прусский король
запретил своим подданным покупать в Польше
староства Наконец 17 января 1792 года получена была в
Варшаве страшная весть о подписании в Яссах
мира между Россиею и Турциею. В то же время
польский министр при петербургском дворе
Деболи доносил о своем разговоре с вице-канцлером
Остерманом насчет уведомления о майских
событиях. Остерман сказал ему: "Я еще не
говорил императрице о сделанном вами
сообщении, и, признаюсь, у меня едва
достанет смелости говорить ей об этом, ибо
поляки слишком долго медлили дать ей знать
сюда о своей новой конституции, о которой
императрица узнала из газет. Ее величеству
нечего вам отвечать. Польша объявила, что не
хочет допускать никакой гарантии; объявила,
что хочет управляться сама собою, без
вмешательства какой бы то ни было державы:
следовательно, Русский двор не может подать
нам никакого совета". Деболи прибавлял,
что Россия, согласясь с соседними державами,
не даст благоприятного ответа и ожидает
только удобной минуты, чтобы обратить свое
оружие против Польши. Это донесение так
поразило короля, что он упал в обморок. Со
всех сторон неприятные вести: в Берлине
оказывают большую холодность; в Дрездене
курфирст вовсе не спешит принять опасный
дар - наследство польской короны, делает
бесконечные возражения, выставляет
формальности; в Вене, видимо, хитрят,
покажут надежду, которая вдруг исчезнет;
ясно одно - что император не отступится от
союза с Россиею и не побежит за мечтою.
Надобно защищаться одним, надобно
готовиться к войне; но где средства, а
главное - где привычка к такому образу
действия? Военные недовольны, жалуются на
приказания Войсковой комиссии, кричат
против тиранства. Ян Потоцкий, возвратясь
из Красного Става (под Люблином),
рассказывает о худом состоянии войск, о их
ропоте. Князь Иосиф Понятовский,
назначенный главнокомандующим, не хочет
принять начальства, прежде нежели дадут ему
все нужное А тут еще на руках тяжелое дело о епископе
Викторе и русских священниках, обвиненных в
подстрекательстве к бунту. В начале 1792 года
король созвал разъехавшихся членов
следственной комиссии и приказал им
поспешить окончанием дела. Опять допрошены
были епископ и священники - и опять ничего
нельзя было вывести преступного из их
показаний. Как быть? Какой дать оборот делу;
как привязаться к тому, чтобы не иметь в
Польше архиерея, зависящего от России?
Оправдать Виктора - значит признаться в
сделанной ему несправедливости и отнять у
себя способ отдалить его от епархии; а
осудить, выслать из Польши - не за что!
Сделали запрос епископу: зачем он в разных
случаях искал покровительства русского
посла, как это оказалось из его бумаг?
Виктор отвечал, что он следовал общему
обыкновению, видя, что не только сенаторы и
вельможи, но и сам король находил это нужным Между тем Феликс Потоцкий и Ржевуский
явились в Петербурге с просьбою о помощи
для восстановления старого порядка. Мы
видели, что уже давно было решено:
оставаться в покое до тех пор, пока сами
поляки не потребуют помощи для
восстановления конституции,
гарантированной Россиею Второй список заключал имена лиц, которые,
будучи недовольны действиями сейма,
присоединяются к первым, как скоро увидят
хоть малую надежду на успех; здесь было 19
сенаторов и 20 послов. Булгаков писал при
этом, что епископ Косаковский, канцлер
Малаховский, маршал Рачинский и кастелян
Ожаровский могут заправлять всем делом, на
них твердо можно положиться: люди опытные, с
связями и кредитом в Польше и с самого
начала движения не переставали отличаться
преданностию к России. Начать
ниспровержение новой формы правления в
Варшаве было невозможно, по мнению
Булгакова: "Вся сила, все способы
обольщения, наград, обещаний, угроз,
наказаний, одним словом - казна, войско, суды
находятся в полной зависимости
господствующей факции. При наималейшем
здесь покушении или сопротивлении всех их
сомнут. Сие самое заставляет всех
недовольных пребывать в молчании до
способного времени не только здесь, но и по
провинциям, где их, по моим сведениям,
весьма много, без вступления в Польшу
сильного войска не можно ни к чему открытым
образом приступить" Деболи продолжал извещать свое правительство о враждебных намерениях петербургского двора, и господствующая факция сильно хлопотала об усилении средств к защите: сейм все более и более увеличивал власть короля, который сам собирался командовать войском. Столько лет толковали о слабости, бесхарактерности короля - теперь все забыли, не умели вникнуть в смысл этих слов: "Станислав-Август - диктатор! Станислав-Август - военачальник!" Послали занимать деньги в Голландии, генералов и офицеров выписывали из Пруссии. Толковали о самых сильных мерах: о поголовном вооружении (посполитое рушение), об освобождении крестьян. Хотели действовать на Белоруссию, на тамошних крестьян. Игнатий Потоцкий предложил в Комиссии полиции перевесть и напечатать на русском языке конституцию 3 мая и разослать по русской границе; в Вильне печатались прокламации для возмущения русских крестьян. Игнатий Потоцкий приходил в восторг, что так легко исполняются его преобразовательные замыслы, говорил: "Поляки так добры, что, несмотря на их набожность и суеверие, я берусь заставить их переменить религию, если это будет необходимо". Иногда, впрочем, эти восторги и
самонадеянность реформатора сменялись
грустными размышлениями: новый
военачальник, Станислав-Август,
обнаруживал беспокойство, во дворце
господствовал панический страх. Боялись
внутренней немощи, разврата, легкости, с
какою можно было подкупать поляков; боялись
ложных братии, которые ждали первой минуты,
чтобы заговорить: "Вы навлекли на нас
войну с вашею прекрасною конституциею; мы
жили так счастливо и спокойно без нее".
Игнатий Потоцкий говорил: "Мы не боимся
войны, но боимся легкости, с какою Россия
может сделать контрреволюцию, особенно
теперь, когда столько недовольных. Религия -
готовое орудие в руках русской императрицы,
которым она может поднять наших украинских
крестьян и заставить их биться против нас".
3 мая хотели праздновать годовщину
революции заложением церкви во имя Промысла
Божия. Когда узнали, что проповедь Гроза приблизилась: 19 (30) апреля Булгаков
получил от своего двора извещение, что
между 1 (12) и 11 (22) мая русское войско под
начальством генерала Коховского вступит в
Польшу; одновременно с вступлением русских
полков образуется на границах конфедерация
для восстановления старого порядка вещей;
маршалом конфедерации будет Феликс
Потоцкий. Около этого же времени Булгаков
должен подать польскому-правительству
декларацию императрицы. Он ее подал 7 (18) мая.
В декларации говорилось, что честолюбцы,
недовольные настоящим своим положением,
представили русскую гарантию, как тяжкое и
постыдное иго, тогда как величайшие
государства, между прочим Германия, ищут
подобных гарантий, как самого крепкого
основания для своих владений и
независимости; описывалось, с какими
насилиями был произведен переворот 3 мая;
исчислялись оскорбления, нанесенные России
виновниками переворота: настояли, чтоб
русские войска и магазины были удалены из
польских владений; мало того: предъявили
притязания на пошлины при провозе чрез
Днестр запасов, которые были закуплены у
польских землевладельцев, к великой выгоде
последних. Подданные императрицы,
находившиеся в Польше по делам торговым,
были злостно обвинены в возбуждении
местных жителей к бунту; были, под этим
предлогом, схвачены и брошены в тюрьмы.
Судьи, не находя никаких следов
преступления, прибегали к пыткам, чтобы
вынудить признание, и, вынудивши его,
приговаривали несчастных к смертной казни.
Жители православного греческого
исповедания подверглись преследованию.
Епископ Переяславский, подданный
императрицы, несмотря на свой сан и чистоту
нравов, был схвачен и отвезен в Варшаву, где
и теперь находится в тяжком заключении.
Народное право не было соблюдено и в
отношении к послу императрицы: солдаты
вторглись в его домовую церковь и схватили
священника. Отправили чрезвычайное
посольство в Турцию, находившуюся в
открытой войне с Россиею, чтобы предложить
ей союз против России. В сеймовых речах не
сохранено надлежащего уважения к особе
императрицы. Эти оскорбления, не считая
опущенных для краткости, могут вполне
оправдать пред Богом и государствами самое
сильное возмездие. Но императрица не хочет
смешивать всего польского народа с
известною его частию. Большое число поляков,
знаменитых происхождением, саном и личными
достоинствами, составили законную
конфедерацию против незаконной Варшавской
и прибегли с просьбою о помощи к
императрице, которая сочла себя обязанною
трактатами подать им эту помощь и приказала
части войск своих войти во владения
республики. Они являются друзьями, чтобы
содействовать восстановлению старинных
прав и вольностей польских. Те, которые
примут их в этом значении, получат кроме
совершенного забвения прошедшего всякого
рода помощь и безопасность, как для себя
лично, так и для имуществ своих Декларация произвела сильное волнение.
Немедленно созван был Страж (Совет
министров); через день декларацию прочли на
сейме; король говорил речь: "Вы видите,
господа, с каким презрением в этом акте
отзываются не только о нашем деле 3 мая, но и
обо всех ваших прежних постановлениях. Вы
видите усилия, с какими хотят разрушить до
основания власть и самое существование
настоящего сейма, уничтожить в то же время
всю нашу независимость. Вы видите, что наши
соотечественники, которые противятся воле
и благу отечества, получили открыто помощь.
Вы видите, наконец, что целой нации делают
самые гордые угрозы, а чрез это видите явное
наступательное движение на нас со стороны
России. Вы видите, что мы, с своей стороны,
должны необходимо позаботиться о всех
возможных средствах для защиты и спасения
отечества. Средства эти двух родов:
средства первого рода заключают в себе все
то, к чему могут побудить храбрость и отвага.
Все, что вы постановите в этом отношении, я
одобряю, мало того - явлюсь лично всюду, где
мое присутствие будет полезно или для
придания духу в опасностях, или для лучшего
направления ваших сил. Второго рода
средства для нашего спасения заключены в
негоцияциях. Прежде всего мы должны
обратиться к нашему союзнику, королю
Прусскому. Вспомните, что, с самого начала
настоящего сейма, все самые важные
распоряжения наши были предприняты по
внушению и советам его прусского
величества, именно: наше освобождение от
русской гарантии, посольство в Турцию,
вывод из наших владений магазинов и войск
русских. Тот же наш великодушный сосед
выразил желание, чтоб мы учредили у себя
твердое правительство, на основании
которого он хотел упрочить свой союз с нами.
Вследствие этого союза, торжественно
обещал нам сначала посредничество (bona officia),
а потом и действительную помощь, в случае,
если посредничество не приведет к
желанному результату, не прикроет нашей
независимости и наших границ!" В
заключение речи король изъявил надежду, что
и русская императрица, узнавши лучше истину,
затемненную Феликсом Потоцким с товарищами,
откажется от своих враждебных намерений |
![]() Поиск / Search![]() Ссылки / LinksКОНСТИТУЦИЯ 3 МАЯ 1791 г. Библиотека сайта XIII век ![]() Реклама |