По сохранившимся летописям и преданиям, род Волконских ведётся от Святого князя Михаила Всеволодовича Черниговского (потомка Рюриков, замученного в Орде в 1246 году), внук которого Иван Юрьевич, по прозвищу Толстая голова, был пожалован уделом на реке Волокне. Известно, что два сына его сложили головы в Куликовской битве в 1380 году.

Волконские служили воеводами, стольниками, послами, окольничьими при царском дворе, князь Фёдор Фёдорович в 1650 году получил боярство. В XVIII-XIX веках многие из этого рода достигли видных государственных должностей.

Дед Г. С. Волконского, князь Фёдор Михайлович, был, как и прадед, окольничьим, ходил на Азов с Петром I. Отец, князь Семён Фёдорович (1703-1768), участвовал в Семилетней войне (1756-1763 гг.), дослужился до чина генерал-аншефа.

Григорий Семенович Волконский родился 25 января 1742 года. В возрасте четырнадцати лет (1756 г.) поступил на военную службу в чине поручика, а в двадцать один год (1763 г.) уже был полковником Ряжского карабинерного полка.

В 1767-1768 годах Волконский участвовал в военных действиях против польских конфедератов. В 1768 году получил назначение командиром Сибирского карабинерного полка (по др данным  - командиром Санкт-петербургского карабинерного полка) и вместе с ним воевал против турок в русско-турецкой войне 1769-1774 годов.

За победу в сражении при Кагуле (главная победа П.А. Румянцева, в этой войне) 21 июля 1770 года, “пожаловали Мы, - писала Екатерина II командующему 1-й армией генералу П. А. Румянцеву, - полковников Енгепарда, Панина, кн. Прозоровского и кн. Волконского - кавалерами 4 класса ордена Св. Георгия”.

В 1774-1776 годах Г. С. Волконский, уже в чине генерал-майора, принял участие в усмирении крымских татар, в 1787-1791 годах, во время второй русско-турецкой войны командовал 1-й дивизией в составе Украинской армии генерал-фельдмаршала графа П. А. Румянцева, затем состоял при светлейшем князе Г. А. Потёмкине, объединившем командование, и, наконец был зачислен в корпус князя Н. В. Репнина.

18 августа 1789 г. Волконский участвовал в бою при Малой Сальчи, где лично вел в атаку Киевский карабинерный полк и опрокинул 5-тыс турецкий отряд.

Главным сражением в военной судьбе Волконского стало сражение у дунайского города Мачин 28 июня 1791 года. Григорий Семёнович командовал корпусом в армии Репнина, на который пришлась основная тяжесть боя (соседним корпусом командовал М. И. Кутузов). В ходе шестичасовой битвы Волконский находился в передовой линии войск и был ранен в голову саблей (это ранение в дальнейшем даст знать о себе). Турки здесь потеряли четыре тысячи человек, русские - в шесть раз меньше.

“Во уважении на усердную службу и мужественные подвиги, коими он отличался в сражении при Мачине”, генерал-поручик князь Волконский был награждён орденом Св. Георгия II степени (этим же орденом был отмечен генерал-поручик М. И. Кутузов).

В 1795-1796 годах Г. С. Волконский (произведен в генерал-аншефы в 1794 году) командовал 2-й дивизией в армии А. В. Суворова. Великий полководец был доволен своим учеником - “неутомимым Волконским”, как называл он Григория Семёновича за его энергичность.

В 1797 г. Волконский переименован в действительные статские советники.

Четырнадцатого июля 1803 года Александр I назначил героя екатерининских войн генерала от кавалерии князя Волконского оренбургским военным губернатором. При этом Волконский становился инспектором Оренбургской инспекции, кроме того, в обязанность ему вменялось и управление гражданской частью Оренбургской губернии.

Второго августа 1803 года в Петербурге Г. С. Волконский представлялся Александру I и благодарил за назначение “в Оренбургскую губернию Военным губернатором”, 15 и 20 сентября обедал за императорским столом и около 10 октября, то есть через три месяца после назначения, выехал из Петербурга. По дороге князь на несколько дней заехал в Москву, 16 ноября был в Уфе и только в конце ноября - начале декабря 1803 года прибыл, наконец, в Оренбург...

... Десятого января 1804 года Волконский присутствует на открытии канцелярии Оренбургского казачьего войска, а неделю спустя, прослужи в два только месяца в новой для себя должности, удостаивается “особенной признательности” Александра I - “за то, что при самом вступлении в управление вверенного… края, деятельностью и благоразумными распоряжениями… заготовление провианта для магазинов Оренбургской линии и по уезду Уфимскому произведено с ощутимыми для казны выгодами”.

Шестнадцатого июня князь отправляется в ознакомительную поездку по губернии. Возвратившись из неё через шесть недель, устраивает инспекторскую проверку частям оренбургского гарнизона. Вероятно, весьма неудовлетворённый результатом, Г. С. Волконский добивается и очень скоро (19 августа) получает позволение составить для охраны оренбургской пограничной линии четыре гарнизонных батальона из неспособных к полевой службе и надлежащих отставке нижних чинов Оренбурга и других инспекций. Чуть позже (28 ноября) эти гарнизонные батальоны слились в один и стали именоваться Оренбургским линейным батальоном.

В отношении киргизов новый губернатор начал своё правление с того, что упразднил расправы и исходатайствовал разрешение посылать в Орду, по собственному усмотрению, отряды из иррегулярного войска численностью 500-1000 человек, с присоединением к ним в случае надобности лёгкой артиллерии, под начальством благонадёжных чиновников. Следует отметить, что Г. С. Волконский быстро и вполне рационально разрешил проблему перехода киргизов на правую строну Урала, установив за перепуск их скота через линию (в сущности, границу) следующую таксу: “С лошади по 1 коп., с коровы и быка по деньге, а с барана по 1 полушке в месяц”. Киргизам, кроме того, разрешено было наниматься в работники, за что взималась билетная плата.

А вот указ о том, чтобы уральским казакам “служить не по найму, а по очереди”, и введение по всему войску единообразного обмундирования вызвали между уральцами такое неудовольствие и ропот, что в 1804 году губернатор вынужден был лично отправиться в Уральск для их вразумления…

...В 1805 году военный губернатор отправился второй раз инспектировать Оренбургскую губернию и вверенные ему войска. Побывал в Уральске, Симбирске, Казани, Уфе, в других городах обширного края.

Увиденное в поездке и при инспекции войск, вероятно, и на этот раз не слишком удовлетворило Г. С. Волконского. По крайней мере, именно после возвращения из неё он решает открыть в Оренбурге военное училище, чтобы обеспечить губернию подготовленными кадрами.

... Между тем в Европе уже во всю полыхали войны. Третьего декабря 1806 года Александр I издаёт манифест о поражении союзных государств Австрии и Пруссии и образовании в связи с этим временных ополчений и земских милиций. Во исполнение манифеста Волконский приказывает командиру Оренбургского казачьего полка полковнику Углицкому “быть при двух казачьих полках, выкомандированных из войска, к Москве”.

Но до Европы от Оренбурга далеко, и, оценивая свою трехлетнюю службу на посту военного губернатора, Григорий Семёнович пишет:

“Дел у меня почти нет, и на границе спокойно, решения о войске буйных уральцев другой год ожидаю. Четыре новых батальона в новых готовы. Хана выбрал. С Божеской милостью, от Оренбурга до самой Сибири, на пространство тысячу вёрст желающие войны, оренбургские казаки других названий, с их семействами, на линии водворяются. К сему заведению их хозяйств и домов не употребил ни рубля одного казны. Лес приготовлен, строение <вместо> ветхих зданиев каменных. Гостиный двор, Меновой двор. Государем утвержденную сумму уторговал 50000 р. Слава Богу, всё успешно по милосердию Божескому. Киргизцы смирны - в губернии смирны. Усмирить бы подлежало и 20000 россиян, предложенных в экспедициею на Хиву”.

...

Двадцать пятого июня 1808 года губернатор отправляется в третью инспекционную поездку по губернии. Он проехал через Таналыцкую и Верхнеуральскую крепости, побывал в Шадринске (Пермская губерния), в Челябинске, Златоусте, Уфе, сделал остановку в Оренбурге (в начале августа) и далее через Уральск добрался до берегов Каспийского моря. За два месяца им было проделано около четырёх тысяч вёрст.

Его “Эскиз из замечаний во время вояжа”, написанный Волконским во время остановки его в Златоусте 18-20 июля 1808 года:

“Проехав более тысячи семисот вёрст Оренбургской линии и перед дверием (дверью. - Авт.) края Сибирского я возвратился в границы порученной управлению моему Оренбургской губернии. Находясь ещё за 600 вёрст от моего непременного местопребывания, неизлишним щитаю сказать: Оренбургская линия, за четыре года обнажённая и от хищных соседеф-киргисцов ежечастно посещаемая, ныне заселена четырмя линейными внутренними неподвижными баталионами и тремя тысячами казаков. Непрерывная цепь на пространстве более тысячи вёрст составлена из самих водворённых, тем надёжнейшая, что они, защищая свою собственность, защищают и границы. Устройство крепостей средняго разряда, рядутов-домов, изобилие в скотоводстве, успех в земледелии, радость сияющая на лицах новых защитников линейной черты, их рвение и всегдашняя готовность к отражению хищников-ордынцов - всё доказывает довольство собственным их состоянием. Признатся можно откровенно, что сии успехи моих предложений и мне приятны, тем более, что последствия сего заселения будут сопряжены с ощутительными выгодами для казны по предмету продовольствия всех линейных здешних войск. Опыты в земледелии там, где прежде были пространствия дикия степи, ручательствуют в абильныхъ и плодах на будущее время; казна, получая провиант из рук поселенцов для продчих войск, збережёт ежегодно многия тысячи.

Проехав до самой Сибири, осмотрев за Тоболом рекою войски, я в границы возвратился в округ Челябинской, принадлежащий к Оренбургской губернии. Повсеместное обилие в продовольствии по всем отношениям, чистота нравов жителей, прекрасныя местоположения, подобно садам английским, приводили меня в восхищение. Можно сказать безошибочно, что этот уголок есть лучший уголок в России, сохранивший непорочность нравов и откровенность души праотцов русских.

Из города Челябинска продолжал я путь самою срединою гор Уральских, известных в древности под именем Рифейских. Сто вёрст сими прелестными местами уже проехал, остаётся ещё вояжировать горами триста вёрст в прямую линию. Судя по описаниям об Альпийских горах, нельзя подумать, чтобы здешния горы с прекрасными долинами, покрытыми многочисленными стадами, не могли сравнятся с оными: и здесь есть седые Алпы, покрытые вечным снегом, и здесь бьют касскады, и здесь есть утёсы, устрашающие путешественников, но не страшные оттого, что уж несколько веков грозят разрушится над головами безпрерывных вояжиров и никогда ещё не упадали. Взбиратся на гору восемь вёрст и спускатся с неё 16 вёрст значит поставить в паралель Уральские горы с Альпийскими; но я ето сам делал, проезжая сквозь густые туманы. Преимущество здесь ещё то, что богатые рудники, редкие заводские заведения обогащают и казну и заводосодержателей миллионами. Теперь я в заводе Златоустовском. Пушечный гром, освящение завода были моею встречею: фейерверк, громкое ура, веселие народа были моим препровождением. Пушечный гром дотоле раздавался, пока я расстался с добрыми здешними жителями, при всех трудах благоденствующими”...

Двадцать шестого декабря 1817 года Г. С. Волконский был вызван в Петербург и назначен членом Государственного Совета. На этом посту он и умер 17 июня 1824 года, прослужив государю и Отечеству 66 лет.

Князь Волконский был женат на дочери своего командира княжне Александре Николаевне Репниной (1757-1834), бывшей обергофмейстериной Высочайшего двора и статс-дамой. Жена его, по словам внука, князя С.М. Волконского “была характера сухого; для неё формы жизни играли существенную роль. Придворная до мозга костей, она заменила чувства и побуждения соображениями долга и дисциплины”. У них было три сына и дочь.

Старший из детей, Николай Григорьевич (с 1801 года князь Репнин - он принял фамилию матери, чтобы сохранить угасающий род князей Репниных), генерал от кавалерии, участвовал во всех походах против Наполеона. Раненый и взятый в плен под Аустерлицем, отказался предложения Наполеона освободить его из плена, если он даст честное слово два года не воевать против него. В 1813-1814 годах был наместником Саксонского королевства.

Второй сын, Никита Григорьевич (1781-1841) - генерал-майор, участвовал во всех войнах начала XIX века. Был женат на княжне Зинаиде Александровне Белосельской-Белозерской (1792-1864), известной своими талантами и образованностью.

Третьим ребенком в семье была Софья Григорьевна (1785 или 1786-1868). Вышла замуж за своего дальнего родственника князя Петра Михайловича Волконского, генерал-фельдмаршала, неразлучного спутника Александра I, Министра Двора в 1826-1852 годах.

О Сергее Григорьевиче Волконском, младшем сыне, многие знают как об участнике Отечественной войны 1812 года и декабристе. 

Г. С. Волконский доводился двоюродным дедом Л. Н. Толстому.

Похоронен князь Григорий Семёнович Волконский, кавалер всех российских орденов (исключая орден Св. Георгия I степени), в Духовской церкви Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге. Надгробный памятник в виде пристенной доски выполнен скульптором Ф.И.Ковшенковым по проекту архитектора О.Монферрана. В 1930-х годах надгробие перенесено в Благовещенскую усыпальницу.

Из-за контузии в голову Григорий Семёнович отличался некоторыми странностями в поведении. Историк Ф. И. Лобысевич в статье “Главные начальники Оренбургского края” рассказывает, что князь “был большой чудак, постоянно ходил в халате с надетыми на него орденами и в таком костюме даже прогуливался по улицам, сопровождаемый толпами мальчишек. Когда князь выходил из дому посидеть на крыльцо, то любимым его занятием было останавливать женщин и любезничать с ними. Получив из С.-Петербурга бумаги, князь Волконский прежде всего распечатывал царские указы, благоговейно крестился, целовал подпись, но не читая, клал их за образ в своём кабинете. Когда же являлся правитель канцелярии, который собственно управлял краем, то, отдавая ему указы, приговаривал: “дать надлежащий ход.

Бумаги князь подписывал, не читая, и только спрашивал правителя канцелярии: “Ты читал, что здесь написано?” - “Читал, ваше сиятельство”. - “Побожись”. Правитель божился, что читал, и тогда его сиятельство изволил подписывать всё, что ему ни подавали”.

По воспоминаниям генерал-майора И. В. Чернова, князь Волконский, проходя по улицам, иногда бросал медные деньги в народ, особенно в большие праздники.

Такой странный и причудливый образ жизни, конечно, был известен в Петербурге, и говорили, что князя не раз вызывали в столицу, но тот прямо отвечал, что не поедет, потому что тотчас же по приезде умрёт в тамошнем климате.

Вместе с тем И. В. Чернов опровергает утверждение Лобысевича о том, что Волконский плохо управлял краем. В своих “Записках” он пишет, что Г. С. Волконский был хорошим администратором, но в последние годы своего правления занимался исключительно важными делами. Кроме того, без его ведома невозможно было делать никаких указаний.

Характеризуя время правления в крае Волконского, Чернов приводит воспоминания современников оренбургского военного губернатора:

“Князь Волконский устраивал вечера для танцев, на которые приглашал жён и дочерей казачьих офицеров в их казачьих нарядах: девицы в жемчужных лентах или повязках, а замужние в кокошниках. Он был последний губернатор, к которому на вечера приглашались казаки. Военный губернатор Волконский давал народные увеселения для всего населения, особенно в исключительных случаях. Вечера отличались своею затейливою программою: фейерверки, ракеты, разноцветные огни в виде каскадов. Особенно блистательные праздники были во время приезда к нему жены с семьёй из Петербурга”.

В оренбургском доме Волконского было много клеток с птицами, подаренными ему: канарейками, соловьями и др.

Б. Л. Модзалевский писал о Григории Семёновиче:

“Старик был характера мягкого, добродушного, поэт в душе, страстный меломан… и знакомил оренбургских обывателей с творениями Марчелло, Палестрины, Перголеза, Страделла и др., а также с польской Козловского, русской Бортнянского. Волконскому всякая практика жизни была чужда. Он, кроме того, был со странностями, и здесь сказывалось влияние раны в голову, полученной при взятии Мачина. В семье было предание, что однажды он своего старшего сына Николая ударил по щеке. Сын ушёл и заперся в своей комнате. Через несколько минут раскаявшийся отец стучится в дверь, но сын не отворяет. Тогда слышится голос: “Отопри, я стал на колени”. Сын отворяет дверь, - и оба, отец и сын, стоят на пороге друг перед другом коленопреклонённые”.

С годами странности увеличились. В книге княгини Е. Г. Волконской “Род князей Волконских” упоминается о том, как Григорий Семёнович в Петербурге в карете цугом выезжал на базар и сам закупал провизию; сзади кареты, по бокам от ливрейных лакеев, висели гуси и окорока, которые он раздавал бедным. Будучи чрезвычайно богомольным (на портрете В.Л. Боровиковского он изображён с руками, положенными на Библию), он иногда останавливал свою карету, выходил и, посреди улицы становясь на колени, творил молитву. Непомерно употреблял одеколон…

Ещё одна причина чудачеств Волконского - это подражание А. В. Суворову, память к которому он благоговейно хранил всю жизнь. Как и Суворов, считавший прусскую военную форму уродливой, он не хотел носить косы и букли, чем навлек на себя гнев императора Павла I.

Барон М.А. Корф в своих “Записках” называет князя Волконского “человеком известным в своём роде; ездя по Петербургским улицам без мундира или сюртука, в одном комзоле и с непокрытою головою, он заходил на пути в каждую церковь, прикладывался к иконам и вообще старался подделываться во внешних приёмах под все причуды и странности Суворова”.

Как и Суворов, оренбургский губернатор любил холод. Так, А. И. Второв писал, что Волконский “зимой и летом ежедневно обливался холодной водой, ходил часто по улицам без верхнего платья и говорил “Суворов не умер. Он во мне!”.

---

Полный текст: В. Г. Семенов, В. П. Семенова. “Губернаторы Оренбургского края”.