Сражение при Мачине (современный Мэчин, Măcin, Maçin) 28 июня 1791 г. (по ст. ст.)

В 1791 году главнокомандующий русской армией князь Г. А. Потемкин отбыл по неотложным делам в Петербург. Его заменил на этом посту Репнин. Он решил действовать вопреки инструкциям - активно: в конце марта посланные им за Дунай отряды Голицына и Кутузова захватили временно Мачин и совершили удачный налет на Браилов. Результат - турки потеряли до 4 тысяч воинов и 29 пушек. 5 июня отряд Кутузова близ Бабадага лишил султана еще полутора тысяч бойцов.

Вскоре - 17 июня - главнокомандующему стало известно, что визирь концентрирует свои войска вблизи многострадального Мачина. Там уже находилось более 30 тысяч, и туда же сам визирь вел свои основные силы - примерно 80-100 тысяч человек. Репнин решил нанести упреждающий удар и бросил вперед свою армию, заблаговременно сосредоточенную у Галаца.

Было 27 июня. За ночь Репнин намеревался пройти более тридцати верcт, чтобы с рассветом "упасть" на противника. Он намеревался решить дело ударом в правый - наиболее открытый - фланг турок. Но делал вид, что атакует в лоб. И поэтому почти поровну разделил свои силы:

у князя Голицына, кой будет производить фронтальную атаку, - 12 батальонов, 24 орудия, 3 карабинерных и 3 казачьих полка;

у Кутузова с правого фланга - 12 батальонов пехоты, тоже 24 орудия, 4 кавалерийских полка и 6 казачьих и арнаутских. Существовала и третья сила главнокомандующего - 3-й корпус князя Волконского (10 батальонов, 16 орудий, 2 кавалерийских полка и 800 казаков), которому предназначалось служить связью между корпусами Голицына и Кутузова и способствовать последнему в его обходе.

В полночь подошли к речке Чичули, а с рассветом начали переправу: первыми Кутузов, сразу ушедший влево, и Голицын, которому сейчас предстояло принять на себя первый удар обнаружившего русских противника.

Удар не заставил себя ждать - конная лава дохлынула почти до самых пяти каре Голицына, но была в основном отбита ружейным и картечным огнем, а самые настойчивые - переколоты штыками. Тут подоспела и конница Волконского, сразу же включившаяся в преследование отступающих турок, а вскоре к Голицыну подошла и пехота 3-го корпуса.

Голицын и занявший от него левее позицию Волконский открыли ожесточенную артиллерийскую пальбу по неприятельскому фронту.

Кутузов тем временем штурмовал его правый фланг. Здесь турки, оседлав крутые скаты господствующих высот и пользуясь удаленностью русского корпуса от основных сил, принудили Кутузова брать с боя каждый шаг, что и было сделано: по приказу командира корпуса вперед пошли 1-й и 4-й батальоны Егерского корпуса. Их повел генерал-квартирмейстер Пистор, правая рука Кутузова. Они должны были оттеснить с высот османов и тем самым обезопасить вступление на их гребень основных сил.

Егеря выполнили приказ: взобравшись под огнем почти по отвесной стене, они штыковым ударом вымели турок оттуда, и те, поспешно отступив, очистили на полторы-две версты открытую поляну, составлявшую вершину высот.

Здесь и построились в пять каре все силы отдельного корпуса: три впереди, два - во второй линии, кавалерия вся - на левом фланге второй линии, поскольку справа его прикрывали крутые скаты высот. Сразу по построении Кутузов двинул свой отряд вперед.

Предполагая, что удар будет нанесен в его левый фланг - уж больно удобная для кавалерийских атак поляна открывалась перед наступающим каре, - Кутузов переменил фронт: повернув налево, корпус расположился в одну линию каре лицом к действительно пошедшей в массированную атаку турецкой коннице. Атака была отбита, но турки вновь пошли вперед и снова откатились.

Бой велся с крайним ожесточением. Несколько раз, казалось, Кутузов будет опрокинут, но каждый раз подходили конные отряды Волконского - Репнин зорко следил за боем и в нужный момент не медлил с подкреплением. Особенно помогли Харьковский конно-егерский и Северский карабинерный полки, которые с господствующих высот ударом в левый фланг на наступающую на Кутузова конницу несколько раз гасили ее атакующий задор.

Турки очень хотели отрезать левофланговый русский корпус от центра боевого порядка - корпуса Волконского, но тот по приказу Репнина, немного выдвинувшись, закрыл промежуток между 1-м и 2-м корпусами и построил свою пехоту в две линии каре. После чего выслал в помощь Кутузову гренадерские полки: из первой линии - Святониколаевский полковника князя Гагарина, а из второй линии каре - Малороссийский полковника графа Разумовского и Московский подполковника Фюрштера.

Гренадеры, быстро двинувшись, тем же мигом дошли до крутых скатов высот, отделявших их от Кутузова, и отсюда открыли пушечную и ружейную навесную стрельбу, молниеносно выкашивавшую толпу турок, скопившуюся на верхнем плато до и после очередной безуспешной атаки. Противник начал суетливо елозить по плато, надеясь выйти из зоны губительного огня, но гренадеры не ленились передвигаться параллельно с ним.

Неприятель было решил временно переключить свое горячее внимание с корпуса Кутузова на 3-й корпус, но правое каре первой линии Волконского, состоящее из Екатеринославского гренадерского полка полковника Булгакова, разнесло эту идею в пух и прах. Этому помогла и меткая стрельба левого каре первой линии премьер-майора Гана.

Одновременно с неудачной атакой на центр русских позиций османы повели штурм и против корпуса Голицына. Столь частым наступлениям, отбиваемым со столь значительным для турок уроном, Репнин был обязан тому, что неприятельские войска подходили по частям и так же - по частям - посылались вперед под русские пули, ядра, штыки. И Репнин молил Бога, чтобы атаки эти не прекращались, дабы мог он перемолоть - не за раз, не за раз! - всю турецкую силу, одолеть которую вкупе будет ему очень тяжело, но говорят, что всевышний, желая наказать человеческое существо, первым делом лишает его разума, и Репнину, глядящему сквозь пороховой дым и почти полуденное уже марево на беспрерывно-беспомощные наскоки османов, даже стало жалко их - что не повезло им с командирами, и это оборачивалось сейчас почти бойней.

Да, Голицын, естественно, отбил эту лихорадочно-обреченную атаку, и сам - в свою очередь - пошел вперед. Пехота, принимавшая на себя основные удары, особенно не торопилась, а вот кавалерия преследовала противника до самого лагеря, потом - в лагере, потом - в округе. Отступающего легче поражать: спина - не защита, и были среди турок после этого многие жертвы.

В те же минуты подался вперед и корпус Волконского, а Кутузов спустился со своих высот.

Тем временем, когда, казалось, все помыслы прикованы к небольшому, по сути, пространству, охваченному боем, турки все же нашли время замыслить и попытаться исполнить удар в тыл Репнину: из Браилова переправился пехотный отряд на полуостров Купцефан, а на судах одновременно с этим готовился десант. Но русский командующий, предвидя это, оставил отряд генерал-майора Шпета против островов ниже Мачина у пролива Катрофети.

И теперь турецким судам не оставалось ничего иного, как, вместо тишины внезапного удара, открыть пальбу по отряду Шпета, который, в свою очередь, решил не отмалчиваться, а повел ответный огонь двумя выставленными на берег батареями полевых орудий. Батареи действовали губительно-успешно - и турецкие суда, направлявшиеся с десантом к берегу, вынуждены были поспешно ретироваться. Но маневр сей не для всех кончился благополучно - два из них взорвались, а три были потоплены.

В дополнение к отряду Шпета Репнин направил туда из корпуса Голицына Апшеронский и Смоленский пехотные, Черниговский и Стародубский карабинерные полки во главе с бригадиром Поливановым, а из корпуса Волконского - Московский гренадерский полк.

Это-то подкрепление и занялось судами десанта, распуганными Шпетом: турки надеялись пристать где-либо в другом месте, но везде натыкались на Поливанова и московских гренадер. Наконец, суда были окончательно прогнаны, и все высланные Шпету подкрепления стянулись к нему - отряд из Браилова предпринимал атаку в тыл русским.

В этом отряде было до полутора тысяч отборных янычар. Они камышами пробрались к Шпету и пошли вперед в момент самого разгара боя на мачинских высотах. Но тут командиры янычар увидели фатально быстро приближающиеся три русских пехотных полка подкрепления и, раздумав атаковать, поспешили увести своих людей - опять-таки сквозь камыши - к судам. Но опоздали: Черниговский и Стародубский полки втоптали их в землю буквально в течение нескольких мгновений. Случайно уцелевших добили уже в лодках. До спасительных судов никто из янычар не добрался.

Одновременно с разгромом браиловского десанта началась - хотя никто подобного и не планировал, это подсказала простая логика боя, логика жизни - общая атака боевой неприятельской позиции при Мачине.

Корпуса князей Голицына и Волконского были построены в каре - в две линии. Кавалерия, как уже не раз сегодня, базировалась на левом фланге. Под барабаны линии двинулись вперед. Корпус Голицына направился на мачинские окопы, что составляли левый фланг турецкой позиции, и в молниеносной рукопашной овладели ими. 3-й корпус - князя Волконского - вступил на высоты левее, тем самым заняв неприятельский лагерь, располагавшийся в центре.

Толпы османов, перестав быть войском, сбились на краткое время за этим первым лагерем на дальних высотах, но тут на них вынеслась вся конница Кутузова, разметавшая в предшествующем движении своем всевозможные преграды, возводимые мужеством, доблестью и отчаянием противника.

И тогда началось паническое бегство: османы бежали, бросая во прах, грязь ружья, пушки и амуницию. Добежав до второго своего лагеря, бывшего позади первого, - у мачинского озера - турки задержались лишь на краткий миг - вдохнуть глоток свежего воздуха - и припустились вновь. Сталь русской кавалерии все время щекотала их между лопатками, и напрасно поэтому управлявший боем сераскир руменийский вали Мустафа-паша строгостью и лаской заклинал-приказывал своим подчиненным оказать достойное сопротивление противнику или достойно умереть - его никто не слушал и не слышал. Все бежали к Гирсову. Навстречу разгромленному войску попался визирь с 20-тысячным отрядом, но и он, видя всеобщее устремление, почел за благо вернуться.

В этом сражении турки потеряли до 4 тысяч убитыми. У них было отнято 34 пушки. Русские потери составили 141 человек убитыми и около 300 ранеными. И это при том, что Репнину противостояло более чем 80-тысячное войско.

Мачин принес генерал-аншефу Репнину Военный орден 1-й степени.

Эхо этой победы было оглушительным - уже на следующий день в ставку русского командующего прибыли парламентеры. 31 июля прелиминарные артикулы были подписаны, но прибывший буквально на следующий день Потемкин почел их недостаточными - и подписание договора было отложено на некоторое время.

При праздновании мира с турками Репнин жезла фельдмаршала не получил, его лишь, вызвав из подмосковного имения Воронцова, где он жил по окончании войны, направили в Ригу - губернатором.

Всему виной была связь с Новиковым и мартинистами, к которым он также принадлежал. Потом - как и в предыдущие годы - губернаторствовал в разных краях и областях.

Восшествие на престол Павла, к которому он был всегда близок, наконец сделало его фельдмаршалом. Фавор Репнина, однако, длился недолго, и в конце 1798 года последовало его увольнение со службы.

Уйдя в отставку, престарелый фельдмаршал поселился в Москве, где жил, по выражению современника, "Цинциннатом". Здесь же, прожив не у дел менее трех лет, и скончался от удара. На нем его род пресекался - единственный сын умер в детстве...

Современники высоко ценили Репнина - и через месяц после его смерти 12 июля 1801 года новый император Александр I предписал, чтобы родной внук князя Репнина, князь Николай Волконский, принял его фамилию: "дабы род князей Репниных, столь славно Отечеству послуживших, с кончиной последнего в оном не угаснет, но, обновясь, пребудет навсегда с именем и примером его".

Ю. Лубченков

---

Опубликовано: Георгиевские кавалеры. Сборник.Т.1. Сост. А.В.Шишов. М, 1993