ГЛАВА VI.

Положение русских после сражения 25 сентября. — Эссен ставит наш полк в пример порядка для всех войск. — Переезд в Англию.—Житье на кораблях в виду английских берегов.—Продувные казармы.— Недостаток в одежде, обуви и пище.— Увеличение числа больных.— Строевые занятия.— Гренадерский Кербица полк. — Возвращение в Россию. — Доблестный поступок гренадера Смирнова.

Не смотря на то впечатление, которое производили русские на неприятеля, положение союзной армии, было далеко не завидно. Армия наша не имела никаких средств для пополнения убыли; тогда как неприятель постоянно усиливался новыми подкреплениями. Снабжение продовольствием и военными запасами для нас было несравненно затруднительнее, чем для неприятеля. Последний пользовался удобным подвозом из обильной страны, лежавшей у него в тылу. Напротив того, в тылу у союзников край был совершенно истощен и жители неохотно снабжали войска запасами. Подвоз запасов из Гелдерских магазинов был затруднителен так что в последнее время, при всех усилиях, едва успевали в шесть дней доставлять в армию только трехдневное количество продовольствия. 

Запасы снарядов и патронов истощились, а в ненастную осеннюю погоду число больных с каждым днем быстро возрастало; ряды солдат редели. Так, по рапорту генерала Эмме, за сентябрь в полку состояло на лицо: 1 генерал, 4 штаб-офицера, 40 обер-офицеров, 95 унтер-офицеров, 1269 нижних чинов; а за октябрь: 1 генерал, 4 штаб-офицера, 37 обер-офицеров, 82 унтер-офицера, 1103 нижних чинов. В месяц из полка выбыло 182 человека. 

Войска были крайне утомлены, нуждаясь в самом необходимом. Почти постоянно находясь под ружьем, они пришли в совершенное расстройство. Поэтому Эссен просил Императора Павла, чтобы офицерам в Голландии были отпущены порционы, положенные для флота, и принял на собственную ответственность назначение нижним чинам ежедневной порции рому и 1/2 фунта мяса. Как офицеры, так и солдаты чувствовали недостаток в деньгах и пище. Такое плохое материальное положение войска не могло не произвести вредного влияния на его нравственную сторону. Дисциплина стала упадать, а грабежи и мародерство увеличились до того, что генерал Эссен издал приказ против нарушителей дисциплины и такими словами заканчивал его: “в пример порядка для всех, я поставлю полк генерала Эмме, в котором одном только царствует порядок, и отдаю должную справедливость командиру оного, подполковнику Цвиленеву”. 

Этот приказ приносит полку особенную честь. Им можно гордиться, потому что подобное поведете во время кампании служит доказательством истинной воинской доблести. Мужество и беззаветная храбрость на поле битвы составляют отличительное свойство русского солдата. Но самое высокое отличие по внутренней связи чинов полка между собой, их высокого понятия долга и чувства чести, это есть одинаковая дисциплина и в мирное и в военное время. Это венец понятия воинского долга!

Все вышеизложенные причины привели к решению отступать за пределы Голландии. Отступление было начато вечером 26-го сентября. Не смотря на это, гренадерам Эмме пришлось еще оставаться в Голландии, где непрерывная служба на аванпостах причиняла много тревог и лишений. Посты_, расставленные по дюнам, часто разобщались между собой наводненными польдерами.

Главные караулы, по причине наводнения, были очень удалены один от другого, почему людям, при смене с поста, приходилось сильно утомляться. Особенно тяжело было патрулям, которым для поверки часовых нужно было проходить большие пространства по пояс и глубже в воде. Закутанный в шинель, промокшую насквозь, прохватываемый сильным северным ветром, наш гренадер неукоснительно исполнял свою обязанность и заслужил завидную честь —служить “образцом порядка”.

Возвращался со службы на бивуак, выпивал порцию рома, съедал 1/2 фунта говядины с белым сухарем и, закутавшись в ту же шинель, валился спать под открытым небом, на мокрую землю, на липкую грязь. Таких дней было много в течении почти месячной стоянки. Мелкие стычки на аванпостах были единственным развлечением. Наконец 18 октября приказано выступить в Гельдер. Перед отправлением в Англию, по распоряжению корпусного командира, офицерам полка выдали деньги, вместо лошадей и подвод. 20 октября началась посадка на суда. Полк разместился на 6 кораблях, с назначением в каждом особого начальника.

На судах оказалось мало места; на них нужно было уместить и казенное, и частное имущества, так что пришлось бросить в море или сжечь значительную часть запасов, обоза и пожитков, принадлежащих и офицерам и нижним чинам. К полудню 20 полк разместился на кораблях, и они вышли на рейд, но поднялась бурная погода и ненастье: на судах не возможно было поднять паруса. С кораблей Лотоны, Выдбы и Ревонды гренадеры были снова высажены на берег, по недостатку в продовольствии и пресной воды; а на другом корабле люди по нескольку дней не получали продовольствия. Только 5 ноября отплыли в Англию; но здесь ничего не было готово для приема русских гостей. Англичане боялись высадить их в самой Англии и для зимовки назначили острова Джерсей и Гернсей. Но острова эти недоступны для больших кораблей, а малых транспортных судов не было; да и поместиться на островах было негде: только по прибытии полка к великобританской территории начали строить казармы.

Таким образом, поневоле пришлось запереть полк в кораблях на 6 недель. Эскадра наша, в течении этого времени, находилась в виду Портсмута. Положение нашей пехоты было в высшей степени безотрадно: и солдаты и офицеры много терпели от тесноты и недостатка необходимых вещей и провианта, которого англичане не выдавали согласно морскому положению, а только — в уменьшенном размере; на некоторых кораблях солдатам отпускали всего-на-всего 4 фунта белых сухарей в день. Само собою разумеется, что в половине декабря число больных в полку увеличилось, Когда начиналась высадка на Джерсей, больных уже было 324 человека. А для освежения на твердую землю солдат ни под каким предлогом не спускали, боясь столкновения с англичанами, даже офицерам строго было запрещено ездить на берег без разрешения корпусного командира. В это время Эссен, по недоразумению с нашим английским послом, графом Воронцовым, был отозван в Россию, и Воронцов занял его место.

Но положение полка от этого мало изменилось. Гренадеры Эмме расположились в Санктемьере, на острове Джерсей, в казармах, где и пробыли по 1800 год. Полком командовал в это время, подполковник Цвиленев, а шеф полка, генерал Эмме, начальствовал над русскими госпиталями, расположенными в Ярмуте.

Казармы, в которых помещался полк, были выстроены чрезвычайно небрежно: они были сыры, текли от дождя, сквозной ветер гулял по ним совершенно свободно. Скамеек вовсе не было, так что приходилось садиться прямо на пол; огня раздуть тоже было нечем. Квартиры для офицеров были так плохи, что им приходилось жить вместе с денщиками, и по неимению кроватей спать на полу. Вдобавок все без исключения чины полка терпели крайнею нужду: они остались почти без белья и платья и носили совершенно обветшалую одежду, давно выслужившую законные сроки, выжидая новой, которую получить должны были еще за год до того. Все это было следствием того, что три купеческие корабля, отправленные из Петербурга с комиссариатскими вещами, были долго задержаны в море, а один из них совсем погиб; остальные два пришли наконец в Ярмут, откуда вещи были перевезены сухим путем в Портсмут, а потом отправлены на Джерсей. Но тут —новая беда: вещи оказались на половину подмоченными и негодными. Таким образом полк на всю зиму остался без одежды и обуви. Солдаты носили изодранное белье и сирые шерстяные чулки со множеством дыр и заплат. В таком же состоянии была и одежда. И это происходило в стране, которая страдала от недостатка сбыта продуктов, своей громадной мануфактурной промышленности.

В деньгах тоже был крайний недостаток: “штаб и обер-офицеры и нижние чины нуждаются весьма в деньгах”, доносил Императору Павлу граф Воронцов, “особливо офицеры, и нужды их час от часу умножаются - и офицеры просят прислать оные в золоте или серебре, так как ассигнации в здешней стране цену не имеют”. Пища тоже была далеко не удовлетворительна: солдат кормили свиным соленым мясом да и офицеры принуждены были питаться тем же. Утвержденная графом Воронцовым раскладка на 6 человек показывает, что не особенно сытно приходилось есть в то время в Англии.

Так в воскресенье полагалось 9 фунтов хлеба, 2 штуки свинины, каждая по 2 фунта и 1 кварта гороху.

Понедельник: 9 фунтов хлеба, 1/2 масла, фунт сыру, 4 полукружки толокна.

Вторник: 9 фунтов хлеба, 2 штуки мяса, каждая в 4 фунта.

Среда: 9 фунтов хлеба, 1/2 фунта масла, 1 фунт сыру, 4 полукружки толокна, 1 кварта гороху.

Четверг: 9 фунтов хлеба, 2 штуки свинины, каждая в 2 фунта и 1 кварта гороху.

Пятница: 9 фунтов хлеба, 1/2 фунта масла, 1 фунт сыру, 4 полукружки толокна и 1 кварта гороху.

Суббота: 9 фунтов хлеба, 2 штуки мяса каждая 4 фунта.

Так заботились о своих союзниках богатые промышленные Англичане.

Все эти обстоятельства, взятые вместе, вели к тому, что число больных в полку страшно увеличивалось; их положение в госпитале в Ярмуте, где начальником был генерал Эмме, - не смотря на все его рапорты и попечения, мало улучшилось. Офицеры, находившиеся в госпиталях, не знали, чем себя содержать, и только с 18 января 1800 года стали отпускать: на каждого генерала по 40 фунтов стерлингов, полковнику 25, майору 16, капитану 10, поручику 8, подпоручику 8, прапорщику 7 . Доктора не выпускали слабых из госпиталей за неимением теплого платья, “в коем они себя сберечь могли” .

Русские офицеры, знающие английский или французский язык, назначались посредниками между больными и английскими медиками. Английские медики лечили русских, не понимая их языка. Число больных увеличивалось значительно.

Так, в декабре было на лицо 2 штаб-офицера, 20 обер-офицеров, 45 унтер-офицеров, 515 рядовых; больных: 1 штаб-офицер, 4 обер-офицера, 17 унтер-офицеров, 302 рядовых. За январь больных: 1 штаб-офицер, 4 обер-офицера, 28 унтер-офицеров, 409 рядовых. С февраля число больных начало уменьшаться и на лицо уже было: 1 генерал, 3 штаб-офицера, 26 обер-офицеров, 74 унтер-офицера, 876 рядовых, а в апреле уже было на лицо 1 генерал, 4 штаб-офицера, 35 обер-офицеров, 90 унтер-офицеров, 1047 рядовых.

Все эти бедствия не мешали однако ж нашему полку заниматься службою. Ученья шли своим чередом; для той части, которая занимала в городе караул, ежедневно назначался вахт парад; зоря, сбор, учения производились согласно уставу.

Комендантское управление, устроенное в городе, строго следило за исполнением военных постановлений всеми чинами.

Тут бывали разборы по дракам с Англичанами, которых наши не особенно жаловали. Весною и летом полк выходил из города, и там производил ученье, стрельбу и маневры: во время этих учений много лопалось лож у ружей, вследствие сырого климата и долгого морского путешествия. На стрельбу и ученье отпускался старый порох или требовался от Английского правительства. Маневры производились очень часто; в военно-ученом архиве сохранился не один план этих маневров, произведенных корпусным командиром, графом Bиoнемилем, сменившим графа Воронцова в начальстве над корпусом. В нашем полку совершилось тоже самое: 8-го апреля 1800 года, вместо генерала Эмме, назначен шефом генерал Кербиц и полк получил название Гренадерского, Кербица полка. Под этим именем гренадеры, к великой своей радости 26-го июня сели на суда, и 22-го августа прибыли на свои постоянные квартиры в Павловск и Гатчине, пробыв заграницею почти полтора года. 

В заключение нельзя не упомянуть о прекрасном поступке гренадера Смирнова, который будучи ранен и оставлен при отступлении в Гельдере, 26-го сентября, попал в плен к неприятелям, и лишась собственных денег до 40 рублей, спас вверенные ему для сбережения 75 рублей артельных денег.

В продолжение двух летнего плена, находясь в горчайшем положении, претерпевая разные нужды от худого содержания, .он никогда не хотел для облегчения своей участи коснуться до имеющихся при нем денег, сохраняя их свято, чтобы не нарушить сделанного ему доверия товарищей; возвратясь же через два года к своему полку, принес с собою деньги и отдал их в целости той артели, которой они принадлежали, не оставя себе ничего взамен потерянных собственных денег. Государь приказал опубликовать этот подвиг в ведомостях.

Много потерпел полк лишений за Голландский поход, много потерял он с материальной стороны; с нравственной тоже, лишившись возможности пройти с другими войсками в Италии школу великого Суворова. Но что получил он за все понесенные им бедствия?

Здесь в первое боевое дело полк получил, впоследствии, славновечные пробоины на шапки и, несмотря на то, что вновь был сформирован, он был для всех русских войск примером храбрости и “порядка”. А более лучшего отличия не возможно желать никакому полку. Таков был первый поход Павловских гренадер.

---

"История Лейб-гвардии Павловского полка", составленная Лейб-гвардии Павловского полка штабс-капитаном Гоувальтом.  СПб 1852.