Эней сподарь посумовавшы,
Насылу трохы вгамовавсь;
Поплакавшы и порыдавшы,
Сывушкою почастовавсь;
Но все такы його мутыло
И коло серденька крутыло,
Небижчыкъ часто щось вздыхавъ;
Винъ моря такъ уже боявся,
Що на богивъ не полагався
И батькови не довирявъ.

А витры съ заду все трубылы
Въ потылыцю його човнамъ,
Що мчалыся зо всеи сылы
По чорнымъ пинявымъ водамъ.
Гребци и весла положылы,
Та сыдя люлечкы курылы
И кургыкалы писеньокъ:
Козацькыхъ, гарныхъ запорожськыхъ,
А яки зналы, то Московськыхъ
Выгадовалы бриденьокъ.

Про Сагайдачного спивалы,
Лыбонь спивалы и про Сичъ,
Якъ въ пикинеры набиралы,
Якъ мандровавъ козакъ всю ничь;
Полтавську славылы Шведчыну,
И неня якъ свою дытыну
Зъ двора провадыла въ походъ;
Якъ пидъ Бендерью воювалы,
Безъ галушокъ якъ помералы,
Колысь якъ бувъ голодный годъ.

Не такъ то дiется все хутко,
Якъ швыдко кажутъ намъ казокъ,
Эней нашъ плывъ хоть дуже прудко,
Та вжежъ винъ плававъ не деньокъ;
Довгенько по морю щось шлялысь,
И самы о свити не зналысь;
Не знавъ Троянець ни одынъ:
Куды, про що и якъ швендюютъ,
Куды се такъ воны мандруютъ,
Куды ихъ мчытъ Анхызивъ сынъ.

Отъ-такъ поплававшы не мало
И поблудывшы по морямъ,
Якъ-ось и землю выдно стало,
Побачылы кинець бидамъ!
До берега якъ разъ прысталы,
На землю съ човнивъ повставалы,
И сталы тута отдыхать.
Ся Кумською земелька звалась,
Вона Трояньцямъ сподобалась,
Далось и йiй Трояньцивъ знать.

Розгардiяшъ наставъ Трояньцямъ,
Опьять забулы горювать;
Бувае щастья скризь поганьцямъ,
А добрый муситъ пропадать.
И тутъ воны не шановалысь,
А заразъ вси и потаскалысь,
Чого хотилося шукать:
Якому меду та горилкы,
Якому молодыци, — дивкы,
Оскому щобъ зъ зубивъ зигнать.

Булы бурлакы си моторни,
Тутъ познакомылысь той часъ,
Съ дiявола швыдки, проворни,
Пидпустятъ Москаля якъ разъ.
Зо всимы мытью побраталысь,
Посваталысь и покумалысь,
Мовъ зъ роду тутечка жылы;
Хто мавъ къ чому яку кибету,
Такого той шукавъ бенькету,
Вси веремiю пиднялы.

Де досвиткы, де вечерныци,
Або весилля де було,
Дивчата де и молодыци,
Кому родыны надало,
То тутъ Трояньци и вродылысь;
И лышъ гляды, то й заходылысь
Коло жинокъ тамъ ворожыть,
И чоловикивъ пидпоившы,
Жинокъ куды хто знавъ повившы,
Давай по чарци зъ нымы пыть.

Якижъ булы до картъ охочи,
То не сидилы дурно тутъ;
Гулялы часто до пивночи
Въ ниска, въ пары, у лавы, въ жгутъ,
У памфыля, въ визка и въ кепа,
Комужъ изъ ныхъ була дотепа,
То въ гроши гралы въ симъ лыстивъ.
Тутъ вси по воли забавлялысь,
Пылы, игралы, женыхалысь,
Ни хто безъ дила не сидивъ.

Эней одынъ не веселывся,
Йому немыло все було;
Йому Плутонъ, та батько снывся
И пекло въ голову ввiйшло.
Оставывшы своихъ гуляты,
Пишовъ скризь по полямъ шукаты,
Щобъ хто дорогу показавъ:
Куды до пекла мандроваты,
Щобъ розизнаты, роспытаты;
Бо въ пекло стежкы винъ не знавъ.

Ишовъ, ишовъ, ажъ зъ русыхъ кудривъ
Въ тры ряды капавъ питъ на нисъ,
Якъ-ось забачывъ щось и уздривъ,
Густый пройшовшы дуже лисъ.
На нижци курячiй стояла
То хатка дуже обветшала
И вся вертилася кругомъ;
Винъ до тiй прыйшовшы хаты,
Хазяина ставъ выклыкаты,
Прыщурывшыся пидъ викномъ.

Эней стоявъ и дожыдався,
Щобъ выйшовъ съ хаты хто нибудь,
У двери стукавъ, добувався,
Хотивъ бувъ хатку зъ нижкы спхнуть.
Якъ выйшла бабыще старая,
Крыва, горбатая, сухая,
Заплиснявила вся въ шрамахъ;
Сида, ряба, беззуба, коса,
Росхристана, простоволоса
И якъ въ намысти, вся въ жовнахъ.

Эней таку уздрившы цяцю,
Не знавъ изъ ляку де стоявъ;
И думавъ, що свою всю працю,
На викы тута потерявъ.
Якъ ось до його пидступыла
Яга ся и заговорыла,
Роззявывшы свои уста:
«Гай, гайже слыхомъ послыхаты,
«Анхызенка у вичь выдаты,
«А якъ забривъ ты въ си миста?

«Давно тебе я дожыдаю,
«И думала, що вже пропавъ;
«Я все дывлюсь та вызыраю,
«Ажъ-ось колы ты прычвалавъ.
«Мини вже росказалы зъ неба,
«Чого тоби пылненько треба, —
«Отець твiй бувъ у мене тутъ.
Эней сьому подывовався,
И бабы сучои спытався:
Якъ видьму злую сю зовутъ?

«Я Кумськая зовусь Сывылла,
«Ясного Феба попадя,
«Пры його храми посидила,
«Давно жыву на свити я!
«Пры Шведчыни я дивовала,
«А Татарва якъ набигала,
«То вже я замужемъ була;
«И першу сарану зазнаю;
«Колыжъ бувъ трусъ, якъ изгадаю,
«То вся здрыгнусь, мовъ бы мала.

«На свити всячыну я знаю,
«Хоть ни куды и не хожу,
«И людямъ въ нужди помагаю.
«И имъ на звиздахъ ворожу;
«Кому чи трясцю одигнаты,
«Одъ заушныць чи пошептаты,
«Або и волосъ изигнать;
«Шепчу — урокы проганяю,
«Переполохы вылываю,
«Гадюкъ умiю замовлять.

«Теперъ ходимо лышъ въ каплыцю,
«Тамъ Фебови ты поклонысь,
«И обищай йому телыцю,
«А посли гарно помолысь.
«Не пожалiй лышъ золотого,
«Для Феба свитлого — ясного,
«Та и мини що перекынь;
«То мы тоби такы щось скажемъ,
«А може въ пекло шляхъ покажемъ,
«Иды, утрысь и билшъ не слынь.»

Прыйшлы въ каплыцю передъ Феба,
Эней поклоны быты ставъ,
Щобъ изъ блакытного Фебъ неба,
Йому всю ласку показавъ.
Сывыллу тутъ замордовало
И очи на лобъ позганяло,
И дыбомъ волосъ ставъ сидый;
Клубкомъ изъ рота пина былась;
Самажъ вся корчылась, крывылась,
Мовъ духъ вселывся въ неи злый.

Тряслась, кректала, побывалась,
Якь бубенъ сыня стала вся;
Упавшы на землю качалась,
У барлози мовъ порося.
И чимъ Эней молывся билше,
То все було Сывылли гирше;
А посли якъ перемолывсь,
Съ Сывыллы тилько питъ котывся;
Эней же на неи дывывся,
Дрыжавъ одъ страху и трусывсь.

Сывылла трохы очуняла,
Отерла пину на губахъ;
И до Энея проворчала
Прыказъ одъ Феба, въ сыхъ словахъ:
«Така богивъ Олыпськыхъ рада,
«Що ты, и вся твоя громада
«Не будете по смерть въ Рыму;
«Но що тебе тамъ будутъ знаты,
«Твое имення выхваляты; —
«Но ты не радуйся сьому.

«Ище ты выпьешъ добру повну,
«По всихъ усюдахъ будешъ ты;
«И долю гирьку, невгомонну,
«Готовсь свою не разъ клясты,
«Юнона ще не вдоволнылась,
«Ъи злоба щобъ окошылась,
«Хотябъ на правнукахъ твоихъ;
«Но посли будешъ жыть по паньски,
«И люды вси твои Трояньски,
«Забудутъ всихъ сыхъ бидъ своихъ.»

Эней похнюпывсь, дослухався,
Сывылла що йому верзла,
Стоявъ, за голову узявся,
Не по йому ся ричь була.
«Трохы мене ты не морочышъ,
«Не росчовпу, що ты пророчышъ.»
Эней Сывылли говорывъ:
«Дiяволъ знае хто зъ васъ бреше,
«Трохыбъ мини було не легше,
«Якъ бы я Феба не просывъ.

«Та вже що буде, те и буде,
«А буде те, що Богъ намъ дасть;
«Не ангелы, — такiижъ люды,
«Колысь намъ треба всимъ пропасть.
«До мене будь лышъ ты ласкава,
«Услужлыва и не лукава,
«Мене до батька поведы;
«Я проходывсябъ рады скукы
«Побачыты пекельни мукы,
«А ну, на звизды погляды.

«Не першый я, та й не послиднiй,
«Иду до пекла на поклонъ,
«Орфей якый уже негидный,
«Та щожъ йому зробывъ Плутонъ;
«А Геркулесъ якъ увалывся,
«То такъ у пекли росходывся,
«Що всихъ чортякъ порозганявъ.
«А ну! черкнимъ — а для охоты,
«Тоби я дамъ на дви охвоты...
«Та нужъ! скажы, щобъ я вже знавъ.»

«Огнемъ, якъ бачу , ты играешъ,
Йому дала Яга одвитъ:
«Ты пекла, бачу, ще не знаешъ,
«Не мылъ тоби уже десь свитъ?
«Не люблятъ въ пекли жартоваты,
«По викъ тоби дадутся знаты,
«Оттилько нись туды посунь;
«Тоби тамъ буде не дочмыгы,
«Якъ пиднесутъ и зъ оцтомъ фыгы,
«То заразъ вхопытъ тебе лунь.

«Колыжъ сю маешъ ты охоту
«У батька въ пекли побувать,
«Мини дай заразъ за роботу,
«То я прыймуся мусовать,
«Якъ намъ до пекла довалытысь,
«И тамъ на мертвыхъ подывытысь;
«Ты знаешъ, — дурень не бере:
«У нась хоть трохы хто тямущiй,
«Умiе жыть по правди сущiй,
«То той, хоть зъ батька, то здере.

«Покымъ же що, то ты послухай
«Того, що я тоби скажу,
«И головы соби не чухай....
«Я въ пекло стежку покажу:
«Въ лису велыкому, густому,
«Непроходымому, пустому,
«Якеесь дерево росте;
«На нимъ кыслыци не простыи
«Ростутъ, якъ жаръ, вси золотыи,
«И деревце те не товсте.

«Изъ дерева сього зломыты
«Ты мусишъ гильку хоть одну;
«Безъ неи бо ни пидступыты
«Не можна передъ сатану;
«Безъ гильки и назадъ не будышъ,
«И душу съ тиломъ ты погубышъ,
«Плутонъ тебе закабалыть.
«Идыжъ, та пыльно прыглядайся,
«На вси чотыри озырайся,
«Де деревце те заблещытъ.

«Зломывшы жъ заразъ убирайся,
«Якъ мога швыдче утикай;
«Не становысь, не оглядайся,
«И уха чимъ позатыкай;
«Хоть будуть голоса крычаты,
«Щобъ ты оглянувся, прохаты,
«Гляды не озырайсь, бижы.
«Воны щобъ тилько погубыты,
«То будутъ все тебе маныты;
«Оттутъ себе ты покажы»

Яга, тутъ чортъ зна, де дивалась,
Эней остався тилько самъ,
Йому все яблуня здавалась,
Покою не було очамъ,
Шукать ъи Эней попхався,
Втомывсь, засапавсь, спотыкався,
Покы прыйшовъ пидъ темный лисъ;
Коловсь сердешный объ терныну,
Пошарпався ввесь объ шепшыну,
Було таке, що рачкы лизъ.

Сей лисъ густый бувъ несказанно
И сумно все въ йому було;
Щось выло тамъ безперестанно
И страшнымъ голосомъ ревло;
Эней молытву прочытавшы
И шапку цупко пидвьязавшы,
Въ лисную гущу и пишовъ;
Ишовъ и утомывсь чимало,
И на двори тогди смеркало,
А яблуни ще не знайшовъ.

Уже винъ начынавъ боятысь,
На вси чотыри озыравсь;
Трусывсь, та никуды диватысь,
Далеко тяжко въ лисъ забравсь;
А гирше ще його злякало
Якъ щось у очахъ засiяло,
Отъ-тутъ-то берега пустывсь;
А посли дуже удывывся,
Якъ пидъ кыслыцей опенывся —
За гильку заразъ ухватывсь.

И не подумавшы ни мало
Напъявсь, за гилечку смыкнувъ,
Ажъ дерево те затрищало
И заразъ гильку одчахнувъ.
И давъ чимь дужъ изъ лису драла,
Що ажъ земля пидъ нымъ дрыжала,
Бигъ такъ, що самъ себе не чувъ;
Бигъ швыдко, не остановлявся,
Увесь объ колючкы подрався;
Якъ чортъ у репьяхяхъ ввесь бувъ.

Прыбигъ къ Трояньцямъ утомывся
И отдыхаты простягнувсь;
Якъ хлюща потомъ ввесь облывся,
Трохы, трохы не захлебнувсь.
Звеливъ съ бычни воливъ прыгнаты,
Цапивъ зъ вивцямы прыпасаты,
Плутону въ жертву прынесты,
И всимъ богамъ, що пекломъ правлятъ,
И гришныхъ тормошатъ и давлятъ,
Щобъ гниву имъ не навесты.

Якъ тилько темна, та пахмурна
Изъ неба зслызла чорна ничь;
Годынажъ стала балагурна,
Якъ звизды повтикалы причь;
Трояньци вси заворушылысь,
Завешталысь, закамешылысь
На жертву прыгонять быкивъ;
Дякы съ попамы позбиралысь,
Зо всимъ служыты вси прыбралысь,
Огонь роскладеный горивъ.

Пипъ заразъ взявъ вола за рогы,
И въ лобъ обухомъ зацидывъ,
И взявшы голову мижъ ногы,
Нижъ въ черево и засадывъ;
И вынявъ тельбухы съ кышкамы,
Росклавъ гарненько ихъ рядамы,
И пыльно кендюхъ розглядавъ;
Энею посли божу волю
И всимъ Трояньцямъ добру долю,
Мовъ по звиздамъ все вищовавъ.

Якъ тутъ зъ скотыною возылысь
И харамаркалы дякы,
Якъ вивци и цапы дрочылысь,
Въ ризныцяхъ, мовъ, ревлы быкы;
Сывылла тутъ де не взялася,
Запинелася и тряслася
И галасъ заразъ пидняла:
«Къ чортамъ вы швыдче вси изгыньте,
«Мене зъ Энеемъ тутъ покыньте,
«Не ждитъ, щобъ трышiя дала.

«А ты! мовляла ко Энею,
«Моторный, смилый молодець,
«Прощайся зъ юрбою своею,
«Ходимъ лышъ въ пекло — тамъ отець
«Насъ твiй давно вже дожыдае,
«И може безъ тебе скучае —
«А ну, пора чемчыковать.
«Возъмы на плечи съ хлибомъ клунокъ;
«Нехай йому лыхый прасунокъ,
«Якъ голодомъ намъ померать.

«Не йды въ дорогу безъ запасу,
«Бо хвистъ одъ голоду надмешъ;
«И де-где ынчого ты часу,
«И крыхты хлиба не найдешъ;
«Я въ пекло стежку протоптала,
«Я тамъ не разъ, не два бувала,
«Я знаю тамошнiй народъ;
«Дорожкы вси, вси уголочкы,
«Вси закоморочкы, куточкы
«Уже не первый знаю годъ.»

Эней въ сю путь, якъ разъ зибрався,
Шкапови чоботы набувъ,
Пидтыкався, пидперезався,
И поясъ цупко пидтягнувъ;
А въ рукы добру взявъ дрючыну
Обороняты злу лычыну,
Якъ лучытся де одъ собакъ.
А посли за рукы взялыся,
Прямцемъ до пекла поплелыся,
Пишлы на прощу до чортякъ.

Теперъ же думаю, гадаю,
Трохы не годи и пысать;
Изъ роду пекла я не знаю,
Не здатный, дале-би, брехать;
Хиба чытатели пождите,
Вгамуйтесь трохы, не галите,
Пиду я до людей старыхъ;
Щобъ йхъ о пекли роспытаты
И попрошу ихъ росказаты,
Що чулы одъ дидивъ своихъ.

Выргылш же нехай царствуе,
Розумненькiй бувъ чоловикъ,
Нехай не вадытъ, якъ не чуе,
Та въ давнiй дуже жывъ винъ викъ.
Не такъ теперъ и въ пекли стало,
Якъ въ старыну колысь бувало
И якъ покiйныкъ напысавъ;
Я може що нибудь прыбавлю,
Переминю и що оставлю,
Пысну — якъ одъ старыхъ чувавъ.

Эней съ Сывыллою хваталысь,
До пекла швыдче щобъ прыйты,
И дуже пыльно прыглядалысь,
До пекла двери якъ найты.
Якъ-ось передъ якуюсь гору
Прыйшлы, и въ нiй велыку нору
Знайшлы и вскочылы туды.
Пишлы пидъ землю темнотою,
Эней все щупався рукою,
Щобъ не ввалытыся куды.

Ся улыця вела у пекло,
Була вонюча и грязна;
У нiй и въ день було мовъ смеркло,
Одъ дыму вся була чадна;
Жыла съ сестрою тутъ дримота,
Сестра же звалася зивота,
Поклонъ си перши оддалы
Тимаси нашому Энею
Зъ його старою попадею —
И посли дали повелы.

А потимъ смерть до артыкулу
Имъ воздала косою честь,
Напередъ стоя калавуру,
Якый у ъи мосци есть:
Чума, война, харцызство, холодъ,
Короста, трясця, парши, голодъ;
За сымыжъ тутъ стоялы въ рядъ:
Холера, шолуди, бешыха,
И вси мыряньски, знаешъ, лыха,
Що насъ безъ мылосты морять.

Ище жъ не все тутъ окошылось,
Ище брела ватага лыхъ:
За смертiю слидомъ валылось
Жинокъ, свекрухъ и мачухъ злыхъ.
Видчымы йшлы, тести скупьягы,
Зяти и своякы мотягы,
Сердыти шурыны, браты,
Зовыци, невисткы, ятровкы —
Що все грызутся безъ умовкы —
И всяки тутъ булы каты.

Якiись злыдни ще стоялы,
Жовалы все въ зубахъ папиръ,
Въ рукахъ каламари держалы,
За уха настромлялы пиръ.
Се все десятьски, та соцькiе,
Началныкы, пъявкы людскiе
И вси прокляти пысари,
Исправныкы все ваканцьови,
Судьи и стряпчи безтолкови,
Повиренни, секретари.

За сымы йшлы святи понуры,
Що не дывылысь и на свитъ,
Смыреннои булы натуры.
Складалы рукы на жывитъ;
Умыльно Богу все молылысь,
На тыждень дни по тры постылысь
И въ слухъ не лаялы людей;
На чоткахь мыръ пересуждалы
И въ день николы не гулялы,
Въ ночи жъ було не безъ гостей.

На супротывъ сыхъ окаянныць,
Кварталъ бувъ цилый волоцюгъ,
Моргухъ, мандрьохъ, ярыжныць, пъяныць
И бахуривъ на цилый плугъ;
Зъ обстрыженнымы головамы,
Зъ пидризаннымы пеленамы,
Стоялы хльоркы наголо.
И панночокъ филтификетныхъ,
Лакеивъ гарныхъ и дотепныхъ
Багацько дуже щось було.

И молодыци молоденьки,
Що выйшлы замужъ за старыхъ,
Що всякiй часъ булы раденьки
Потишыть парнивъ молодыхъ;
И ти тутъ молодци стоялы,
Що не дотепнымъ помагалы
Для ныхъ симейку росплодыть;
А диты гуртови крычалы,
Своихъ пань-матокъ проклыналы,
Що не далы на свити жыть.

Эней хоть сыльно тутъ дывывся
Такiй велыкiй новыни,
Та вже одъ страху такъ трусывся,
Мовъ сыдя охляпъ на кони.
Побачывшыжъ ище издали,
Яки тамъ дыва плазовалы,
Кругомъ куды ни поглядышъ,
Злякавсь, къ Сывылли прыхылывся,
Хватавсь за дергу и тулывся,
Мовъ одъ кота въ комори мышъ.

Сывылла въ дальшiй путь таскала,
Не баскалычывсь бы та йшовъ;
И такъ швыденько поспишала,
Эней не чувъ ажъ пидошовъ,
Хватаючыся за ягою;
Якъ-ось уздрилы предъ собою
Чрезъ ричку въ пекло перевизъ:
Ся ричка Стыксомъ, называлась,
Сюды ватага душъ збиралась,
Щобъ хто на той бикъ перевизъ.

И перевизчыкъ тутъ явывся,
Якь цыганъ смуглой церы бувъ,
Одъ сонця ввесь винъ попалывся,
И губы якъ Арапъ отдувъ;
Очыща въ лобъ позападалы,
Сметаною позаплывалы,
А голова вся въ ковтунахъ;
Изъ рота слына все котылась,
Якъ повстка борода скомшылась,
Всимъ задававъ собою страхъ.

Сорочка звьязана узламы
Держалась въ сылу на плечахъ,
Попрычепляна мотузкамы,
Якъ решето була въ диркахъ;
Замазана була напалець,
Засалена, ажъ капавъ смалець,
Обутый въ драни постолы;
Изъ диръ онучи волочылысь,
Зо всимъ, хоть выжмы, помочылысь,
Пошарпани штаны булы.

За поясъ лыко одвичало,
На йому высивъ гаманець;
Тютюнъ и люлька и кресало,
Лежалы губка, креминець.
Харономъ перевизчыкъ звався,
Собою дуже велычався,
Бо и не въ шутку бувъ божокъ:
Съ крючкомъ веселцемъ погрибався,
По Стыксови якъ стрилка мчався,
Бувъ човенъ легкiй якъ пушокъ.

На ярмарку якъ слобожане,
Або на красному торгу
До рыбы товплятся мыряне,
Було на сьому такъ лугу.
Душа товкала душу въ бокы
И скрыготалы мовъ сорокы;
Той пхавсь, той сунувсь, ынчiй лизъ;
Вси мьялыся, перебиралысь,
Крычалы, спорылы и рвалысь
И всякъ хотивъ, його щобъ визъ.

Якъ гуща въ сиривци играе,
Шыплять якъ кваснутъ бурякы,
Якъ противъ сонця рiй гуляе,
Гулы си такъ неборакы,
Харона плачучы прохалы,
До його рукы простягалы,
Щобъ взявъ зъ собою на каюкъ;
Но сей того плачу байдуже,
На прозьбы уважавъ не дуже;
Злый съ сына бувъ старый дундукъ.

И знай що все весломъ махае
И въ морду тыче хочъ кому,
Одъ каюка всихъ одганяе,
А по выбору своему
По трошечку въ човенъ сажае,
И заразъ човенъ одпыхае,
На другiй перевозытъ бикъ;
Кого не визьме, якъ затнется ,
Тому сидиты доведется,
Гляды — и цилый може викъ.

Эней въ кагалъ сей якъ убрався,
Щобъ зблыжытыся къ порому;
То съ Палинуромъ повстричався,
Штурмановавъ що пры йому.
Тутъ Палинуръ предъ нымъ заплакавъ,
Про долю злу свою балакавъ,
Що черезъ ричку не везутъ:
Но баба заразъ розлучыла,
Энею въ батька загвоздыла,
Щобъ довго не базикавъ тутъ.

Попхалысь къ берегу поблыжче,
Прыйшлы на самый перевизъ,
Де засмальцьованый дидыще
Вередовавъ якъ въ гребли бисъ;
Крычавъ, буцимъ-то навыженный
И кобенывъ народъ хрещеный,
Якъ водытся въ шынькахъ у насъ;
Досталось родычамъ сердешнымъ,
Не дуже лаявъ словомъ гречнымъ,
Нехай же зносятъ въ добрый часъ.

Харонъ такыхъ гостей уздрившы,
Оскилкамы на ихъ дывывсь,
Якъ быкъ скаженый заревившы,
Запинывсь дуже и озлывсь:
«Видкиль такiи се мандрьохы,
«И такъ уже васъ тутъ не трохы,
«Якого, чорта вы прыйшлы?
«Васъ треба хаты холодыты!
«Васъ треба такъ опроводыты,
«Щобъ вы и мисця не найшлы.

«Геть, пречь, вбирайтесь видсиль къ чорту,
«Я вамъ потылышныка дамъ;
«Побью всю пыку, зубы, морду,
«Ажъ не пизна васъ дидко самъ;
«И йонъ же якъ захрабровалы,
«Жыви сюды прымандровалы,
«Бачь гыряви чого хотятъ!
«Не дуже я на васъ покваплюсь,
«Туть зъ мертвымы ось не управлюсь,
«Що такъ надъ шыею стоятъ.

Сывылла бачытъ, що не шутка,
Бо дуже сердытся Харонъ;
Эней же бувъ соби плохутка;
Дала старыганю поклонъ:
«Та ну, на насъ лышъ прыдывыся,
Сказала:» дуже не гнивыся,
«Не самы мы прыйшлы сюды;
«Хиба жъ мене ты не пизнаешъ,
«Що такъ крычышъ, на насъ гукаешъ —
«Оце не выдани биды!

«Ось глянься, що оце такее!
«Ухыхомырся, не бурчы;
«Ось деревце, бачъ, золотее,
«Теперъ же, колы хочъ, мовчы.»
Потимъ все дрибно росказала,
Кого до пекла провожала,
До кого, якъ, про що, за чимъ.
Харонъ же заразъ схаменувся,
Разивъ съ чотыря погребнувся
И съ каючкомъ прычалывъ къ нымъ.

Эней съ Сывыллою своею
Не мишкавшы въ човенъ ввiйшлы;
Кальною ричкою сiею
На той бикъ въ пекло поплылы;
Вода въ росколыны лылася,
Що ажъ Сывылла пиднялася,
Эней боявсь, щобъ не втонуть;
Но панъ Харонъ нашъ потрудывся,
На той бикъ такъ перехопывся,
Що нильзя окомъ измыгнуть.

Прыставшы, высадывъ на землю;
Взявъ пивъ-алтына за труды,
За працьовыту свою греблю,
И що сказавъ иты куды.
Пройшовшы видсиль гонивъ зъ двое,
Побравшысь за рукы обое,
Побачылы, що ось лежавъ
У бурьяни бровко муругый,
Тры головы мавъ песъ сей мурый,
Винъ на Энея загарчавъ.

Загавкавъ гризно въ тры языкы,
Уже бувъ кынувсь и кусать,
Эней пиднявъ тутъ крыкъ велыкый,
Хотивъ чимъ-дужъ назадъ втикать.
Ажъ баба хлибъ бровку шпурнула
И горло глевтякомъ заткнула,
То винъ за кормомъ и погнавсь;
Эней же зъ бабою старою,
То сякъ, то такъ, по пидъ рукою
Тыхенько одъ бровка убравсь.

Теперъ Эней убрався въ пекло,
Прыйшовъ зо всимъ на ынчiй свитъ;
Тамъ все поблидло и поблекло,
Нема, ни мисяця, ни звиздъ,
Тамъ тилько туманы велыки,
Тамъ чутни жалобные крыкы,
Тамъ мука гришнымъ не мала,
Эней съ Сывыллою глядилы
Якiи мукы тутъ терпилы,
Якая кара всимъ була.

Смола тамъ въ пекли клекотила
И грилася все въ казанахъ,
Жывыця, сирка, нефть кипила;
Палавъ огонь, велыкый страхъ!
Въ смоли сiй гришныкы сидилы
И на огни пеклысь, горилы,
Хто якъ, за вищо заслужывъ.
Перомъ не можна напысаты,
Не можна и въ казкахъ сказаты,
Якыхъ було багацько дывъ!

Панивъ за те тамъ мордовалы,
И жарылы зо всихъ бокивъ,
Що людямъ льготы не давалы,
И ставылы ихъ за скотивъ.
За те воны дрова возылы,
Въ болотахъ очеретъ косылы,
Носылы въ пекло на пидпалъ.
Чорты за нымы прыглядалы,
Зализнымъ пруттямъ пидганялы,
Колы якый зъ ныхъ прыстававъ.

Огненнымъ пруттямъ отдыралы
Кругомъ на спыну и жывитъ,
Себе що самы убывалы,
Якымъ остывъ нашъ билый свитъ.
Гарячымъ дьогтемъ залывалы,
Ножамы пидъ бокы штрыкалы,
Щобъ не хапалысь умерать.
Робылы розныи имъ мукы,
Товклы у мужчыряхъ ихъ рукы,
Не важылысь щобъ убывать.

Багатымъ, та скупымъ влывалы
Ростопленнее срибло въ ротъ,
А брехунивъ тамъ заставлялы
Лызать гарячыхъ сковородъ;
Яки жъ изъ роду не женылысь,
Та по чужымъ куткамъ жывылысь,
Таки повишани на крюкъ,
Зачеплени за тее тило,
На свити що гришыло смило,
И не боялося сыхъ мукъ.

Всимъ старшынамъ тутъ безъ розбору,
Панамъ, пидпанкамъ и слугамъ,
Давалы въ пекли добру хльору,
Всимъ по заслузи, якъ котамъ.
Тутъ всякые булы цехмыстры
И ратманы и бургомыстры,
Судьи, пидсудкы, пысари;
Яки по правди не судылы,
Та тилько грошыкы лупылы
И одбиралы хабари.

И вси розумни фылозопы,
Що въ свити вчылысь мудровать;
Ченци, попы и крутопопы,
Мырянъ щобъ зналы научать;
Щобъ не ганялысь за грывнямы,
Щобъ не возылысь зъ попадямы,
Та зналы церковъ щобъ одну;
Ксьондзы до бабъ щобъ не иржалы,
А мудри звиздъ щобъ не знималы —
Булы въ огни на самимъ дну.

Жинокъ своихъ що не держалы
Въ рукахъ, а волю имъ далы,
По весилляхъ ихъ одпускалы,
Щобъ часто въ прыданкахъ булы
И до пивночи тамъ гулялы,
И въ гречку де колы скакалы,
Таки сидилы вси въ шапкахъ
И съ превелыкымы рогамы,
Съ зажмуренными вси очамы,
Въ кыпьячыхъ сиркой казанахъ.

Батькы, яки сынивъ не вчылы,
А гладылы по головахъ,
И тилько знай, що ихъ хвалылы,
Кипилы въ нефти въ казанахъ;
Що черезъ ихъ сынкы въ ледащо
Пустылыся, пишлы въ нинащо,
А посли чубылы батькивъ,
И всею сылою бажалы,
Батькы щобъ швыдче умералы,
Щобъ имъ прынятысь до замкивъ.

И ти булы тамъ лыгомынци,
Пиддурювалы що дивокъ,
Що въ викна дралысь по драбынци,
Пидъ темный тыхiй вечерокъ;
Що будутъ сватать ихъ брехалы,
Пидманювалы, улещалы,
Покы добралысь до кинця;
Покы дивкы одъ перечосу
До самого товстилы носу,
Що соромъ посли до винця.

Булы тамъ купчыкы проворни,
Що йиздылы по ярмаркамъ,
И на аршынець на пидборный,
Поганый продавалы крамъ.
Туть всякiе булы пронозы,
Перекупкы и шмаровозы,
Жыды, миняйлы, шынькари,
И ти, що фыгы-мыгы возять,
Що въ боклагахъ гарячiй носять,
Тамъ вси пеклыся крамари.

Палыводы и волоцюгы,
Вси зводныкы и вси плуты;
Ярыжныкы и вси пъянюгы,
Обманщыкы и вси моты,
Вси ворожбыты, чародiи,
Вси гайдамакы, вси злодiи,
Шевци, кравци и ковали;
Цехы: ризныцькiй, коновальскiй,
Кушнирьскiй, ткацькiй, шаповальскiй,
Кыпилы въ пекли вси въ смоли.

Тамъ вси невирни и хрыстьяне,
Булы паны и мужыкы,
Була тутъ шляхта и мищане
И молоди и старыкы;
Булы багати и убоги,
Прями булы и крывоноги,
Булы выдющи и слипи,
Булы и штатски и военни,
Булы и паньски и казенни,
Булы мыряне и попы.

Гай! гай! та нигде правды диты,
Брехня жъ наробытъ лыха билшъ;
Сидилы тамъ скучни пiиты,
Пысарчукы поганыхъ виршъ,
Велыкiи терпилы мукы,
Имъ звьязани булы и рукы,
Мовъ у Татаръ терпилы плинъ.
Отъ-такъ и нашъ братъ попадется,
Що пыше, не остережется.
Якый же втерпытъ його хринъ.

Якусь особу мацапуру
Тамъ шкварылы на шашлыку,
Гарячу мидь лылы за шкуру
И роспыналы на быку.
Натуру мавъ винъ дуже брыдку,
Крывывъ душею для прыбытку,
Чужее отдававъ въ печать;
Безъ сорома, безъ Бога бувшы,
И восьму заповидь забувшы,
Чужымъ пустывся промышлять!

Эней якъ видсиль видступывся
И дали трохы одiйшовъ,
То на другее нахопывся,
Жиночу муку тутъ найшовъ.
Въ другимъ зо всимъ сыхъ каравани
Пиджарьовалы якъ у бани,
Що ажъ крычалы на чимъ-свитъ;
Оци-то галасъ исправлялы,
Гарчалы, вылы и пышчалы,
Писля кути мовъ на жывитъ.

Дивкы, бабы и молодыци
Клялы себе и ввесь свiй ридъ,
Клялы вси жарты вечерныци,
Клялы и жызнь и билый свитъ;
За те имъ такъ тамъ задавалы,
Що черезъ миру мудровалы
И верховодылы надъ всимъ;
Хоть чоловикъ и не онее,
Колы же жинци, бачышь, тее,
Такъ треба угодыты йiй.

Булы тамъ честни пустомолкы,
Що зналы ввесь святый законъ,
Молылыся безъ остановкы
И былы сотъ по пьять поклонъ,
Якъ въ церкви мижъ людьмы стоялы
И головамы все хыталы;
Якъ же булы на самоти,
То молытовныкы ховалы,
Казылысь, бигалы, скакалы
И гирше дещо въ темноти.

Булы и тiи тамъ панянкы,
Що наряжалысь на показъ;
Мандрьохы, хльоркы и диптянкы,
Що продаютъ себе на часъ.
Си въ сирци и въ смоли кипилы,
За те, що жырно дуже йилы
И що ихъ не страшывъ и пистъ;
Що все прыкушовалы губы;
И скалылы биленьки зубы
И дуже волочылы хвисть.

Пеклысь тутъ гарни молодыци,
Ажъ жаль було на ныхъ глядить,
Чорняви, повни, мылолыци;
И си тутъ мусилы кыпить,
Що за мужъ за старыхъ ходылы
И мышакомъ ихъ поморылы,
Щобъ посли гарно погулять,
И съ парубкамы поводытысь,
На свити весело нажытысь
И не голоднымъ умерать.

Якiись мучылысь тамъ птахы
Съ куделямы на головахъ;
Се честныи, не потипахы,
Булы тендитни пры людяхъ;
А безъ людей? — не можна знаты
Себе чимъ малы забавляты,
Про те лышъ зналы до дверей.
Имъ тяжко въ пекли докорялы,
Смолы на щокы налиплялы,
Щобъ не дурылы такъ людей.

Бо щокы терлы манiею,
А блейвасомъ и нисъ и лобъ,
Щобъ краскою, хоть не своею
Прычаровать къ соби когобъ;
Изъ рипы пидставлялы зубы,
Ялозылы все смальцемъ губы,
Щобъ пйдвесты на грихъ людей;
Пиндючылы якiесь бочкы,
Мостылы въ пазуси платочкы,
Въ которыхъ не було грудей.

За сымы по ряду шкварчалы
Въ распаленныхъ сковородахъ
Стари бабы, що все ворчалы,
Базикалы о всихъ дилахъ;
Все тилько старыну хвалылы,
А молодыхъ товклы та былы,
Не думалыжъ яки булы,
Ище якъ самы дивовалы
Та съ хлопцямы якъ гарцювалы,
Та й по детынци прывелы.

Видьомъ же тутъ колесовалы
И ВСЪХЪ шептухъ и ворожокъ,
Тамъ жылы зъ ныхъ чорты моталы
И безъ ветушкы на клубокъ;
На прыпичкахъ щобъ не оралы,
У комены щобъ не литалы,
Не йиздылыбъ на упыряхъ;
И щобъ дощу не продавалы,
Въ ночи людей щобъ не лякалы,
Не ворожылыбъ на бобахъ.

А зводныцямъ таке робылы,
Що цуръ йому вже и казать,
На грихъ дивокъ що пидводылы
И сымъ учылысь промышлять;
Жинокъ одъ чоловикивъ кралы
И волоцюгамъ помагалы
Рогамы людськiй лобъ квичать;
Щобъ не своимъ не торговалы,
Тогобъ на одкупъ не давалы,
Що треба про запасъ держать.

Эней тамъ бачывъ щось не мало
Кыпьящыхъ мученыць въ смоли,
Якъ съ кабанивъ топылось сало,
Такъ шкварылыся си въ огни;
Булы и свитськи и черныци,
Булы дивкы и молодыци,
Булы и паньи й панночкы;
Булы въ свыткахъ, булы въ охвотахъ
Булы въ дульетахъ и въ капотахъ,
Булы вси гришни жиночкы.

Но се булы все осужденни,
Яки померлы не теперъ;
Безъ судужъ не палывъ пекельный
Огонь, недавно хто умеръ;
Си вси булы въ другимъ загони,
Якъ бы лошата, або кони,
Не зналы попадутъ куда;
Эней на першыхъ подывывшысь
И о бидахъ ихъ пожурывшысь,
Пишовъ въ другiи ворота.

Эней ввiйшовшы въ сю кошару,
Побачывъ тамъ багацько душъ,
Вмишавшыся мижъ сю отару,
Якъ мижъ гадюкы чорный ужъ.
Тутъ розни души похожалы,
Все думалы, та все гадалы,
Куда то за грихы ихъ впрутъ.
Чи въ рай ихъ пустятъ веселытысь,
Чи може въ пекло пошмалытысь
И за грихы имъ носа втрутъ.

Було имъ вильно розмовляты
Про всякiи свои дила,
И думаты и мизковаты
Яка душа, де, якъ жыла;
Багатый тутъ на смерть гнивывся,
Що винъ зъ гришмы не розличывся,
Кому и килько треба дать;
Скупый же тосковавъ, нудывся,
Що винъ на свити не нажывся,
И що не вспивъ и погулять.

Сутяга толковавъ указы,
И що то значытъ нашъ Статуть;
Росказовавъ свои проказы,
На свити що робывъ сей плутъ.
Мудрець же Фызыку провадывъ
И толковавъ якыхъсь монадивъ
И думавъ видкиль взявся свить?
А мартоплясъ крычавъ, смiявся,
Росказовавъ и дывовався,
Якъ добре знавъ жинокъ дурыть.

Судья тамъ прызнавався смило,
Що съ гудзыкамы за мундырь
Таке переоначывъ дило,
Що можебъ навистывъ Сибирь;
Та смерть избавыла косою,
Що катъ легенькою рукою
Плечей йому не покропывъ.
А ликарь скризь ходывъ зъ ланцетомъ,
Зъ слабытельнымъ и спермацетомъ
И чванывсь, якъ людей морывъ.

Ласощохлысты похожалы,
Вси фертыкы и панычи,
На пальцяхъ ногтыкы кусалы,
Роспрындывшысь якъ павычи;
Все очи въ гору пиднималы,
По свиту нашому вздыхалы,
Що рано ихъ побрала смерть;
Що трохы славы учынылы,
Не всихъ на свити подурылы,
Не всимъ успилы морду втерть

Моты, картьожныкы, пъянюгы,
И ввесь проворный честный родъ;
Лакеи, конюхы и слугы,
Вси кухари и скороходъ,
Побравшысь за рукы, ходылы
И все о плутняхъ говорылы,
Яки робылы якъ жылы,
Якъ паней и панивъ дурылы,
Якъ по шынькахъ въ ночи ходылы
И якъ съ кишень платкы тяглы.

Тамъ прыдзыгльованкы журылысь,
Що никому вже пидморгнуть,
За нымы билшъ не волочылысь,
Тутъ ихъ заклекотила путь;
Бабы тутъ билшъ не ворожылы
И простодушныхъ не дурылы.
Якижъ дивокъ охочи быть,
Зубамы зъ серця скреготалы,
Що наймычкы ихъ не вважалы
И не хотилы имъ годыть.

Эней уздривъ свою Дидону
Ошмалену, мовъ головня,
Якъ разъ по нашому закону
Предъ нею шапочку и знявъ;
«Здорова! — глянь.... де ты взялася?
«И ты сердешна прыплелася
«Изъ Карфагены ажъ сюда?
«Якого биса ты спеклася,
«Хиба на свити нажылася?
«Чортъ мавъ тоби десь и стыда.

«Така смашная молодыця,
«И глянь! умерла залюбкы....
«Румьянна, повна, билолыця,
«Хто гляне, то лызне губкы;
«Теперъ зъ тебе яка утиха?
«Ни хто не гляне и для смиха,
«На викъ теперъ пропала ты!
«Я, дале-би, въ тимъ не выною,
«Що такъ розъйихався съ тобою,
«Мини прыказано втекты.

«Теперъ же, колы хочь, злыгаймось
«И нумо жыть такъ, якъ жылы,
«Тутъ закуримъ, заженыхаймось,
«Не разлучаймось николы;
«Ходы, тебе я помылую,
«Прыжму до серця — поцилую....»
Йому жъ Дидона на отризъ
Сказала:» къ чорту убирайся,
«На мене билшъ не женыхайся...
«Не лизь! — бо розибью и нисъ.»

Сказавшы, чортъ зна де пропала,
Эней не знавъ що и робыть.
Колыбъ яга не закрычала,
Що довго годи говорыть,
То можебъ тамъ и застоявся
И може той поры дождався,
Щобъ хто и ребра поличывъ:
Щобъ съ вдовамы не женыхався,
Надъ мертвымы не наглумлявся,
Жинокъ любовью не морывъ.

Эней съ Сывыллою попхався
Въ пекельную подали глушъ;
Якъ на дорози повстричався
Сь громадою знакомыхъ душъ:
Тутъ вси зъ Энеемъ обнималысь,
Чоломкалысь и циловалысь,
Побачывшы Князька свого;
Тутъ всякъ смiявся, реготався,
Эней до всихъ ихъ доглядався,
Знайшовъ зъ Трояньцивъ ось кого:

Педька, Терешка, Шелифона,
Панька, Охрима и Харька,
Леська, Олешка и Сизьона,
Пархома, Йиська и Феська,
Стецька, Оныська, Опанаса,
Свырыда, Лазаря, Тараса,
Булы Денысъ, Остапъ, Овсiй
И вси Трояньци, що втопылысь,
Якъ на човнахъ зъ нымъ волочылысь,
Тутъ бувъ Верныгора Мусiй.

Жыдивська школа завелася,
Велыкiй крыкъ вси пиднялы,
И реготня де не взялася,
Тутъ всяку всячыну верзлы;
Згадалы, чортъ знае, колышне,
Балакалы уже и лышне,
И самъ Эней туть росходывсь;
Щось балагурылы довгенько,
Хоть изiйшлыся и раненько,
Та панъ Эней нашъ опизнывсь.

Сывылли се не показалось,
Що такъ пахолокъ застоявсь,
Що дытятко такъ розбрехалось,
Уже и о свити незнавсь;
На його гризно закрычала,
Залаяла, запорощала,
Що ажъ Эней ввесь затрусывсь.
Трояньци также вси здрыгнулы
И въ ростычь, хто куды, махнулы,
Эней за бабою пустывсь.

Ишлы, и якъ бы не збрехаты,
Трохы не съ пару добрыхъ гинъ,
Якъ-ось побачылы и хаты
И ввесь Плутонивъ царськiй димъ.
Сывылла пальцемъ указала,
И такъ Энееви сказала:
«Отъ тутъ и панъ Плутонъ жыве
«И съ Прозерпыною своею,
«До ихъ то на поклонъ съ гиллею
«Теперъ я поведу тебе.»

И тилько що прыйшлы къ воротамъ,
И въ двиръ пустылыся чвалать,
Якъ баба брыдка, крыворота,
«Хто йде?» ихъ стала оклыкать.
Мерзене чудо се стояло
И было пидъ дворомъ въ клепало,
Якъ въ паньскыхъ водытся дворахъ;
Обмотана вся ланцюгамы,
Гадюкы вылыся клубкамы
На голови и на плечахъ.

Вона безъ всякого обману
И щыро безъ обенякивъ,
Робыла гришнымъ добру шану,
Ремнямы драла мовъ быкивъ;
Кусала, грызла, бычовала,
Крышыла, шкварыла, щыпала,
Топтала, дряпала, пекла,
Порола, корчыла, пыляла,
Вертила, рвала, шпыговала
И кровъ изъ тила ихъ пыла.

Эней, бидняжка, излякався,
И ввесь якъ крейда побиливъ,
И заразъ у ягы спытався,
Хто йiй такъ мучыты веливъ?
Вона йому все росказала
Такъ, якь сама здорова знала,
Що въ пекли есть судья Эакъ;
Хоть винъ на смерть не осуждае,
Та мучыты повеливае,
И якъ звелытъ — и мучатъ такъ.

Ворота самы одчынылысь,
Не смивъ ни хто ихъ задержать,
Эней съ Сывыллою пустылысь,
Щобъ Прозерпыни честь отдать;
И пиднесты йiй на болячку,
Ту суто золоту гиллячку,
Що сыльно такъ вона бажа.
Но къ нiй Энея не пустылы,
Прогналы, трохы и не былы,
Бо хырила ихъ госпожа.

А дали вперлыся въ будынкы
Пидземного сього царя,
Ни гичь, ни гариля пылынкы,
Було все чысто якъ зоря;
Цвяховани булы тамъ стины
И викна вси зъ морьскои пины;
Шумыха, олыво, свынець,
Блыщалы миди тамъ и крыци,
Вси убрани булы свитлыци;
По правди, паньскiй бувъ дворець.

Эней съ ягою розглядалы
Вси дыва тамъ, яки булы,
Роты свои пороззявлялы
И очи на лобы пъялы;
Промижъ собою все зглядалысь,
Всьому дывылысь, осмихалысь,
Эней то цмокавъ, то свыставъ.
Отъ-тутъ-то души лыковалы,
Що праведно въ мыру жывалы,
Эней и сыхъ тутъ навищавъ.

Сидилы рукы поскладавшы,
Для ныхъ все праздныкы булы;
Люлькы курылы полягавшы,
Або горилочку пылы
Не тютюнкову и не пинну,
Но третьопробну, перегинну,
Настоянную на бодянъ;
Пидъ челюстамы запикану
И зъ ганусомъ и до калгану,
Въ нiй бувъ и перець и шапранъ.

И ласощи все тилько йилы,
Сластьоны, коржыкы, стовпци,
Варенычкы пшенышни, били,
Пухки съ кавьяромъ буханци;
Часныкъ, рогизъ, паслинъ, кыслыци,
Козельци, тернъ, глидъ, полуныци,
Крутыи яйця съ сиривцемъ;
И дуже вкусную яешню,
Якусь Нимецьку, не тутешню,
А запывалы все пывцемъ.

Велыке тутъ було роздолля
Тому, хто праведно жыве,
Такъ, якъ велыке безголовья
Тому, хто гришну жызнь веде;
Кто мавъ къ чому яку охоту,
Тутъ утишався тымъ до поту;
Тутъ чыстый бувъ розгардышъ:
Лежы, спы, йижъ, пый, веселыся,
Крычы, мовчы, снивай, крутыся;
Рубайсь, — такъ и дадутъ палашъ.

Ни чванылысь, ни велычалысь,
Ни хто не знавъ тутъ мудровать,
Крый Боже! щобъ ни догадалысь
Брать зъ брата въ чимъ покепковать;
Ни сердылыся, ни гнивылысь,
Ни лаялыся и не былысь,
А вси жылы туть любьязно;
Тутъ всякiй гласно женыхався,
Ревнывыхъ ябедъ не боявся,
Було въ обще все за одно.

Ни холодно було, ни душно,
А саме такъ, якъ въ сирякахъ,
И весело и такъ не скучно,
На велыкодныхъ якъ святкахъ;
Колы кому що захотилось,
То тутъ якъ зъ неба и вродылось;
Отъ-такъ-то добри тутъ жылы.
Эней се зрившы дывовався,
И туть ягы своей спытався
Яки се праведни булы? —

«Не думай, щобъ булы чыновни,
Сывылла сей дала отвитъ:
«Або що грошей скрыни повни,
«Або въ якыхъ товстый жывитъ,
«Не ти се, що въ цвитныхъ жупанахъ,
«Въ кармазынахъ, або сапьянахъ;
«Не тижъ, що съ кныгамы въ рукахъ,
«Не рыцари, не розбышакы;
«Не ти се, що крычать и пакы,
«Не ти, що въ золотыхъ шапкахъ.

«Се бидни ныщи, навыженни,
«Що дурнямы счыслялы ихъ,
«Сгарци, хроми, слипорожденни,
«Зъ якыхъ бувъ людьскiй глумъ и смихъ
«Се, що съ порожнимы сумкамы
«Жылы голодни пидъ тынамы,
«Собакъ дражнылы по дворахъ;
«Се ти, що бигъ дасть получалы,
«Се ти, якыхъ выпроважалы
«Въ потылыцю и по плечахъ.

«Се вдовы бидни, безпомощни,
«Якымъ прiюту не було;
«Се дивы честни, не порочни,
«Якымъ спидныци не дуло;
«Се що безъ родычивъ осталысь....
«И сыротамы называлысь,
«А посли вбгалысь и въ окладъ;
«Се, що проценту не лупылы,
«Що людямъ помагать любылы,
«Хто чимъ богатъ, то тымъ и радъ.

«Тутъ такъ же старшына правдыва,
«Буваютъ всякiе паны;
«Но тилько трохы сього дыва,
«Не кваплются на се воны!
«Буваютъ вiйськови, значкови,
«И сотныкы, и бунчукови,
«Яки правдыву жызнь велы;
«Тутъ люде всякого завиту
«По билому есть килько свиту,
«Котори праведно жылы.»

«Скажы жъ моя голубко сыза,
Ище Эней ягы спытавъ:
«Чомъ батька я свого Анхыза
«И доси въ вичи не выдавъ?
«Ни съ гришнымы, ни у Плутона,
«Хиба йому нема закона,
«Куда його щобъ засадыть? —
«Винъ божои, сказала, крови
«И по Венеренiй любови,
«Де схоче, буде тамъ и жыть.»

Базикавшы зiйшлы на гору,
На землю силы отдыхать,
И попотившы саме въ пору,
Тутъ прынялыся розглядать,
Анхыза щобъ не прогуляты,
Обрыдло бо и такъ шукаты;
Анхызъ же бувъ тогди въ нызу
И похожавшы по долыни,
Объ мыленькiй своiй дытыни
Водывъ по мизку коверзу.

Якъ глядь на гору не нарокомъ
И тамъ свого сынка уздривъ,
Побигъ старый не просто, — бокомъ
И ввесь одъ радосты згоривъ
Хватавсь зъ сынкомъ поговорыты,
О всихъ спытатысь, роспросыты
И повыдатысь хоть часокъ;
Энеечка свого обняты,
По батькивськiй поциловаты,
Його почуты голосокъ.

«Здоровъ сынашу, ма дытятко!
Анхызъ Энееви сказавъ:
«Чи сежъ тоби такы не стыдно,
«Що довго я тебе тутъ ждавъ.
«Ходимъ лышень къ моiй господи,
«Тамъ поговорымъ на свободи,
«За тебе будемъ мырковать.»
Эней стоявъ такъ, мовъ дубына,
Котылась зъ рота тилько слына,
Не смивъ мертцьвя поциловать.

Анхызъ сю бачывшы прычыну,
Чого сыночокъ сумовавъ,
И самъ хотивъ обнять дытыну —
Та ба! уже не въ ту попавъ;
Прынявсь його щобъ научаты,
И тайносты йому сказаты,
Якый Энеивъ буде плидъ.
Якiй диты будутъ жвави,
На свити зроблять скилько славы,
Якымъ то хлопцямъ буде дидъ.

Тогди-то въ пекли вечерныци
Лучылысь, бачышъ, якъ на те,
Булы дивкы, та молодыци
И тамъ робылы не пусте:
У ворона соби игралы,
Весильныхъ писеньокъ спивалы,
Спивалы тутъ и колядокъ;
Палылы клочча , ворожылы,
По спыни лещатамы былы,
Загадовалы загадокъ.

Тутъ заплиталы джерегели,
Дробушечкы на головахъ;
Скакалы по полу вегери,
Въ тиснои бабы по лавкахъ;
А въ коменъ суженыхъ пыталы,
У хатнихъ виконъ пидслухалы,
Ходылы въ пивничь по пусткамъ.
До свичкы ложечкы палылы,
Щытыну изъ свьши шмалылы,
Або жмурылысь по куткамъ.

Сюды прывивъ Анхызъ Энея
И мижъ дивокъ сыхъ посадывъ;
Якъ неука и дуралея
Принять до гурту, ихъ просывъ,
И щобъ обомъ имъ услужылы,
Якъ знаютъ, такъ поворожылы,
Що стринется зъ його сынкомъ:
Чи винъ хоть трохы уродлывый,
Къ чому и якъ Эней щастлывый,
Щобъ всихъ спыталысь ворожокъ.

Одна дивча була гостренька
И саме ухо прехихе,
Швыдка, гнучка, хвыстка, порскенька,
Було зъ дiявола лыхе.
Вона тутъ тилько и робыла,
Що всимъ гадала, ворожыла,
Могуща въ дили тимъ була;
Чи брехенькы яки сточыты,
Кому имення прыложыты,
То такъ якъ разъ и додала.

Привидця заразъ ся шептуха,
И прымостылась къ старыку,
Йому шепнула биля уха,
И завела зъ нымъ ричь таку:
«Ось я сынкови загадаю,
«Поворожу и попытаю,
«Йому що буде, роскажу;
«Я ворожбу такую знаю,
«Хоть що, по правди одгадаю,
«И вже николы не збрешу.»

И заразъ въ горщечокъ наклала
Видьомськыхъ разныхъ всякыхъ травъ,
Яки на Констянтына рвала,
И те гниздо, що ремезъ клавъ:
Васылькы, папороть, шевлiю,
Петривъ батигъ и конвалiю,
Любыстокъ, просерень, чебрець:
И все се налыла водою
Погожею, не початою,
Сказавшы скилькось и словець.

Горщокъ сей черепкомъ накрыла,
Поставыла його на жаръ,
И тутъ Энея прысадыла,
Щобъ огоньокъ винъ роздувавъ;
Якъ розигрилось, зашыпило,
Запарылось, заклекотило,
Ворочалося зъ верху въ нызъ;
Эней нашъ насторочывъ уха,
Мовъ чоловичiй голосъ слуха,
Те чуе и старый Анхызъ.

Якъ сталы роздувать пыльнише,
Горщокъ той дужче клекотавъ,
Почулы голосъ выразнише,
И винъ Энею такъ сказавъ:
«Энею гиди вже журытысь,
«Одъ його мае росплодытысь
«Велыкiй и завзятый ридъ;
«Всимъ свитомъ буде управляты,
«По всихъ усюдахъ воюваты,
«Пидверне всихъ соби пидъ спидъ.

«И Рымськiи поставытъ стины,
«Въ ныхъ буде жыты, якъ въ раю;
«Велыки зробытъ перемины
«Во всимъ окружнимъ тамъ краю;
«Тамъ буде жыть, та пожываты,
«Покиль не будутъ циловаты
«Ногы чiеись постола.....
«Но видсиль часъ тоби вбираться
«И зъ пан-отцемъ своимъ прощаться,
«Щобъ голова тутъ не лягла.»

Сього Анхызу не бажалось,
Щобъ попрощатыся зъ сынкомъ,
И въ голову йому не клалось,
Щобъ зъ нымъ такъ бачытысь мелькомъ.
Та ба! вже ни чимъ пособыты,
Энея треба видпустыты,
Изъ пекла вывесты на свитъ.
Прощалыся и обнималысь,
Слизьмы гирькымы облывалысь —
Анхызъ крычавъ якъ въ марти китъ.

Эней зъ Сывыллою старою
Изъ пекла биглы напростець;
Сынокъ ворочавъ головою,
Покы ажъ не сховавсь отець;
Прыйшовъ къ Трояньцямъ по маленьку
И крався нышкомъ, потыхеньку,
Де имъ веливъ себе пождать. —
Трояньци покотомъ лежалы
И на дозвилли добре спалы —
Эней и самъ уклався спать.

КОНЕЦЪ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ.

◄ предыдущая

Сайт создан в системе uCoz