Сестрам Зое и Таисии

Предисловие

Восстание 1794 г. было героической попыткой спасти Речь Посполитую обоих - польского и литовского - народов от полного расчленения её между экспансивными монархиями Австрии, Пруссии и России. Попутно его вожди намеревались наказать участников Тарговицкой конфедерации 1792 г. и гродненского сейма 1793 г., которые своим соучастием и согласием узаконили второй раздел государства.

Руководители восстания впервые отважились открыто изменить подневольное состояние крестьянства путем личного его освобождения, хотя бы только для соучастия в своей борьбе за независимость и ради самосохранения всего господствующего сословия. Но этот призрак французской революции так напугал аристократию Речи Посполитой и её агрессивных соседей, что они инстинктивно сплотились в деле недопущения широкого торжества идей сословного равенства или бессословного устройства общества. При явном бездействии или попустительстве землевладельцев государства "двух народов", монархи Австрии, России и Пруссии подавили восстание, в меру карательных успехов своих полководцев оккупировали Речь Посполитую и, в итоге, окончательно уничтожили её политическое существование.

Таким образом, восстание 1794 г. предшествовало окончательному упадку многовекового государства и в то же время содействовало его гибели. Оно стоит в ряду и фатальных и альтернативных событий. Поэтому объясним постоянный интерес к этому драматическому эпизоду истории, который мог проложить дорогу к иному будущему. Особое внимание восстанию уделяли польские историки, которые тщательно изучали различные его стороны и аспекты: подготовку, состав участников, их цели и поведение, организацию исполнительных органов и посполитого рушения, вооружения, ход военных операций, дипломатические усилия {1}. Эта литература настолько обширна, что её характеристика заслуженно заняла бы несколько томов. В общем это и не требуется, поскольку каждая новая работа опирается на предшествующие достижения и только этим усиливает информационную ценность каждого исследовательского усилия. От последних неотделимы и публикации архивных документов {2}, качающихся в большей мере территории Короны, и воспоминания современников {3} показательные для оценки всего движения.

Все публикации в той или иной мере касаются и восстания в Великом Княжестве Литовском или литовской провинции, причем, оценивая его как самобытное движение в традициях литвинского автономизма и сепаратизма. Начиная с Т. Корзона, стало традицией проводить различия между характером восстания в Короне и ВКЛ, противопоставляя умеренно-прагматическую позицию Т. Костюшко более радикальному его сподвижнику в ВКЛ Я. Ясинскому {4}. Причем так называемый якобинизм Ясинского чаще находят в его стихотворениях, а сам он представляется главным вдохновителем самодеятельности литвинско-виленского выступления. Тем не менее, многие авторы отмечают, что воеводства и поветы ВКЛ в восстании 1794 г. раскололись между сторонниками Костюшко и Ясинского, по крайней мере, до отстранения последнего от власти во главе Наивысшего литовского совета.

Но принципиальное различие движений усматривается в отличии лозунгов, которым приписываются программные цели и задачи. В частности, оглашенный виленским актом восстания (24 апреля 1794 г.) лозунг равенства дал повод думать, что он обязательно воплощал французскую модель бессословного общества и её достижение в ходе самостоятельного литовского движения, что эти устремления противоречили изначальному скоординированному плану и тем самым угрожали общему успеху борьбы.

Наиболее последовательно эти особенности подчеркнули в своих работах Г. Мостицкий и З.Сулек {5}. Они основали свои монографии на богатом использовании документов повстанческих органов, что придает им особенную весомость. Наиболее тщательно они рассмотрели первую половину восстания в ВКЛ, когда его энергичным вдохновителем выступал Ясинский. Меньше внимания они придавали деятельности местных комитетов, сведения о которых разбросаны в исследованиях других авторов. Это же касается и освещения боевых действий. Этот пробел восполняет недавно изданная первая часть обзора военных событий весны-лета 1794 г. на территории уцелевшей Речи Посполитой {6}. Эта работа подытоживает достижения историографии, которые могли бы быть более полными и точными с учетом российских источников.

Приходится с сожалением признавать, что российско-советская историография крайне бедна вниманием к данной теме. В свое время любые восстания угрожали существованию Российской империи и их описывали только для прославления военной мощи и таланта военачальников в деле территориальной экспансии. Публиковались лишь дознания Т. Костюшко, Т. Воврецкого для демонстрации их покаянности и профранцузского духа восстания, списки подследственных руководителей {7}, аннотированные указатели к архиву князя Н. Репнина, богатого сведениями о войне 1794 г. в Литве {8}. Доступ к ним был ограничен, а отрывочные данные помещены в очерках П. Батюшкова и Н. Коробкова {9}. В силу этого в литературе доминировали польскоязычные источники, что незаслуженно обедняет восприятие 1794 года в целом, глазами разных его деятелей.

Словом, восстание 1794 г. по разным причинам являлось привилегией польских авторов. Им вторит в статье академик В. Пичета {10} и дух подобных компиляций стал впоследствии нормой. На уровне диссертаций остались разработки В. Ивашкевича и А. Волковой {11}, которые не вышли за рамки большевистских догм о буржуазных корнях восстания. Поэтому не приходиться удивляться, что простая скудость опубликованных первоисточников делает публикации в белорусских изданиях элементарной компиляцией уже известного. Политическую ангажированность и заданность этому пережевыванию, но уже с прицелом на национально-белорусскую окраску восстания литовской провинции, задал 200-летний юбилей восстания. Специально для этой даты писалась обзорная статья А. Грицкевича {12}, краткая брошюра И. Юхо и В. Емельянчика {13}, очерк М. Григорьева о войске ВКЛ накануне и в период восстания {14}, публикации некоторых документов той поры {15}. Конъюнктурный характер подобных произведений в полной мере воплощает научно-популярная работа В. Емельянчика {16}, интересная как раз попытками автора морализировать на тему литовского следа в восстании 1794 г. без указаний на происхождение конкретных фактов и их достоверности.

Характер белорусскоязычных публикаций о восстании раскрывается из следующих утверждений, которые запечатлены в энциклопедиях и поэтому могут считаться канонами. А. Грицкевич полагает, что это было "национальное восстание, направленное на возрождение независимости Белорусско-литовского государства в его исторических границах" {17}, что "более радикальные с программой повстанцев в Польше" литовские руководители "обещали ликвидировать крепостное право" или что их программа "предусматривала освободить крестьян от крепостничества" {18}, что русские генералы "обещали раздать крестьянам имения панов - участников восстания" {19}. Между тем этот автор нигде не приводит документального подтверждения своим постулатам. Наиболее открыто эти явные инсинуации пропагандирует писатель В. Орлов {20}. Приходится даже читать, что Ясинский писал воззвания "по-белорусски и даже возглавил отряд из 400 тысяч борцов" {21} или, что "белорусами были руководители и активные участники восстания" {22}.

Публикация автором этих строк важнейших универсалов Высшей литовской рады {23} показала, что указанные утверждения — плод конъюнктурной фантазии их авторов и политической тенденциозности. Анализ манифестов литовских руководителей позволил сделать автору предисловия следующие выводы. Знаменитый лозунг о равенстве был заявлен только однажды в начале восстания, не повторялся в других актах и, тем более, не воплощался в конкретные публичные акции, кроме разве что демонстративного переодевания знати в евангельские рубища. То есть, данный лозунг носил декларативный характер и не содержал того социального смысла, который ему приписывают. Его неясность допускает произвольные толкования. Наиболее вероятно допустить, что в таком лозунге виленские руководители хотели восстановить корпоративное равенство всей шляхты, нарушенное четырёхлетним сеймом 1788-1792 гг., либо историческую традицию самостоятельности ВКЛ в составе Речи Посполитой, также попранную конституцией 3 мая 1791 г. того же Великого сейма. Однако это не имеет отношения к борьбе за возрождение некого национально-белорусского государства. Наконец, восстание ВКЛ не носило черт "белорусского" освободительного движения уже потому, что виленские руководители нигде и никогда не заявляли о подобном предмете, издавали свои универсалы исключительно на польском языке, постоянно подчеркивали в них "польскость" своей земли и её обитателей.

Приведенные примеры лишний раз демонстрируют необходимость знания первоисточников, чтобы преодолеть произвольные интерпретации фактов и избежать просто досужих вымыслов.

Настоящий сборник вбирает в себя документальные свидетельства, которых как раз недостаёт для ознакомления с ходом восстания глазами его противников и душителей, которые тем более ценны для сравнения с уже известным, для их дополнений и уточнений. Это документы российского генералитета и высших сановников империи. В их руках оказались универсалы восстания, которые они оперативно переводили на русский язык. Это также переписка ряда руководителей повстанческих отрядов, показания шпионов и лазутчиков, признания активистов восстания в следственных комиссиях. Это и переписка русских генералов по поводу планирования и успехов карательных операций.

Основная группа материалов взята из переписки председателя государственной военной коллегии Н.И. Салтыкова с местным военно-чиновничьим аппаратом, из сообщений последнего фаворита Екатерины II П. Зубова с наместником Минской, Изяславской и Брацлавской губерний Т. Тутолминым. Часть использованных документов хранится в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в личном собрании П. Зубова среди допросов участников восстания в смоленской следственной комиссии. Часть имеется в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА), в том числе среди личного собрания М.К. Огинского и военной коллегии.

За исключением особо отмеченных случаев, все привлеченные документы составлены на русском языке. В соответствии с официальной практикой того времени территория ВКЛ именуется в них литовской провинцией или провинцией ВКЛ, а жители-обыватели - литвинами или литовцами. Нет смысла пренебрегать самосознанием предков при их самоотождествлении. Документы публикуются в соответствии с оригиналами. Тексты сокращаются в тех местах, которые не относятся к территории современной Беларуси. Однако это не умаляет их значения, кроме малосущественных деталей, поскольку события происходили как раз и больше на данной территории. Случаи сокращений отмечены точками. Заголовки оформлены по содержанию текстов и с таким названием, которое максимально точно передаёт их суть. Опускаются адреса отправителей, так как их невозможно установить во всех случаях. Имена и даты, установленные косвенным путем, обозначены в скобках. Названия архивов, шифры дел, периодические издания и другие печатные работы приводятся на языке оригинала. Чтобы не загружать публикуемые тексты сведениями о персоналиях, соответствующие биографические справки вынесены в именной указатель.

Громоздкость, витиеватость и канцелярский стиль переписки потребовал изменить пунктуацию особо длинных цитат, чтобы добиться их ясности и понятности. К сожалению, этого невозможно достичь, не исказив стиля документов. Материалы систематизированы по датам отправления или получения, а не в совокупности времени и района конкретного события. Это обстоятельство связано с почтовыми задержками и трудностями военного времени. Такой принцип группировки позволяет выявить начальную и конечную полноту информации, в которой тогда важны были объем и характер данных.

Это особенно заметно по паническим рапортам Т. Тутолмина, который для неприступности границ Минской губернии забрасывал вышестоящее начальство часто мелочными сообщениями, преувеличивал эти мелочи и тем самым домогался не забирать войска, предназначенные для штурма Вильно. Эти мелочи, тем не менее, оказываются существенными не только для детального воспроизведения картины прошлого. Достаточно сказать, что князь Н. Репнин, как главнокомандующий войсками, заверял, что Тутолмин "излишне заботится и опасается, отчего, удерживая войско от наступательных в поле действий, свободу дает неприятелю ходить вблизости (границ империи -Е.А.), а себя стесняет" {24} или что тот "из опасения всех хочет повсюду на часы поставить и все привлечь к себе внутрь губернии" {25}. Эти замечания показывают, что уже известной властолюбивой чехарде руководителей восстания противостояла аналогичная обстановка в среде карателей. И здесь важно понять, почему российские генералы и чиновники сумели противопоставить свой бюрократизм и разногласия патриотическому запалу волонтеров восстания — именно того вольнолюбивого духа, который по военным правилам должен победить самого организованного и оснащенного противника. Кстати, эту максиму неоднократно проповедовали не искушенные в военном деле восставшие.

В ряде случаев русские корреспонденты помещают исходную информацию в приложении к докладу, а свою выдают за показательную. Это — явный рецидив карьеризма или демонстрации всезнайства. В таких случаях исходный рапорт поставлен впереди главного отчета, хотя не подлежит сомнению, что отправитель привносил в сообщение новые факты и детали из других источников.

Публикация выявленных источников представляется необходимой и потому, что они сохранились в единичном варианте и в свое время были засекречены. Те из них, которые появились в польскоязычной литературе, можно объяснить только перехватом курьеров. Из этого вытекает необходимость воспроизведения подлинников, особенно для выяснения достоверности в научных исследованиях. Не меньшую пользу эти документы принесут всем, кто заинтересован в непредвзятом изучении прошлого. Составитель надеется, что данный сборник проложит дорогу сотрудничеству с польскими историками и архивистами для полноценного издания хотя бы важных материалов восстания 1794 г. в литовской провинции, особенно относительно действий местных отделов власти.

В заключение составитель выражает искреннюю благодарность за поддержку в издании данного сборника сотрудникам РГАДА Ивановой И.Р. и Долыниной В.Б., а также Дулубу О.И.

Евгений Константинович Анищенко
кан. ист. наук, с. н. с. Ин-та истории Нац. акад. Наук Республики Беларусь