Сидор Игнатьевич Белой.

Сидор Игнатьевич Белой происходил из дворян Новороссийской губернии, Херсонского уезда. Из обязанностей которые он исполнял в своей жизни по войсковой казачьей, общественной и государственной службе нужно полагать, что он получил хорошее образование, но, вероятно, в молодости еще оставил серьезную науку и остался свободным господином в своем имении. Усадьба или дача его находилась при р. Ингульце, в ней были разного рода строения, водяная мельница и обширное скотоводство. Поместье это сам Сидор Игнатьевич называл слободой, а внук его Николай говорит, что то был просто зимовник (запорожский).

Сидор Белой был женат, имел жену Марию, сыновей Николая, Василия, Тимофея, Александра и дочь Марию. Но, вероятно, еще до своей женитьбы этот молодой помещик прельстился воинским званием и поступил на службу в войско запорожских казаков.

Когда именно он прибыл в Запорожскую Сеч и какую нес службу между Сечевым товариством, сведений не имеем, мы застаем его там уже в важной должности "войскового асаула", при кошевом атаман Калнишевском, в 1768 году. Эта должность была почетная и по рангу запорожской службы причислялась к кошевой старшине, в четвертом лице по старшинству.

Войсковой асаул в запорожском коше, можно сказать, был правой рукой кошевого атамана. Чрез него приводились в исполнение, как решения войсковой рады запорожцев, так и распоряжения кошевого атамана по войску; особенно важное и ответственное поручение на Сидора Белого в той должности возлагалось по искоренению и преследованию гайдамаков, бродивших шайками по Запорожью и врывавшихся в соседние владения для разбоев и грабежей. Кошевой атаман велел ему не только ловить, забирать и представлять в кош на суд этих разбойников, но употреблять и оружие против них, как против неприятелей, на случай их сопротивления; а это не легко было делать при потворстве гайдамакам, из страха мести или корысти, не только местных жителей, но и самой сельской и поланочной власти.

Во время первой войны Екатерины II с турками Запорожское войско принимало деятельное участие в военных действиях. В числе запорожской старшины был и Сидор Белой. За отличие в сражениях против неприятелей он удостоился получить в награду в 1770 году золотую медаль; по свидетельству сыновей этого старшины он имел еще офицерский крест Св. Георгия, но когда и за что получил этот важный военный орден сведении не имеется.

Бесспорно, старшина войска Запорожского Сидор Белой был храбрый воин. Это доказывается всеми дальнейшими его военными подвигами во вторую турецкую войну; но и

в первой он был не заурядным офицером, если примем во внимание, что он пользовался особенным вниманием в главной квартире главнокомандующего действующею армиею. Я помню, по документам, что старшина Сидор Белой был послан в Крым с известием о заключении Кайнарджийского мира и за это посольство получил от хана или сераскира в награду богатый кафтан.

Мы не имеем под рукой материалов, чтобы охарактеризовать всю военную деятельность запорожского старшины Сидора Белого, но можно с уверенностью полагать, что она была особенно выдающейся, так как по окончании сказанной войны, за оказанные им храбрость и мужество в делах с неприятелем, генерал-аншефом князем Потемкиным он был представлен к награде чином секунд-майора, а это награда не малая, если принять в соображение, что Сидор Белой был запорожский старшина, не имевший чинов. Следовательно и заслуги его должно быть были велики. Представление это долго тормозили в Петербурге. Причиной этому, надо полагать, было не сомнение в том, что он достоин испрашиваемой награды, а принадлежность его к войску Запорожскому, и только по засвидетельствованию новороссийского генерал-губернатора, генерал-майора Языкова, в благонадежности Сидора Белого он определением военной коллегии 3 сентября 1779 года был произведен в сказанный штаб-офицерский чин.

До получения еще этой награды Сидор Белой, как выдающийся старшина в Запорожской Сечи был командирован в 1774 году от запорожского коша в Петербург, с прошением к Императрице о даровании милостей войску запорожских казаков. С ним вместе были еще командированы старшины Логин Мощинский и Антон Головатый.

Посольство это, как известно, было не удачно, и в то время, как Белой с прочими депутатами хлопотал в столице о делах Запорожья, Запорожская Сечь была взята русскими войсками и разорена. Это происшествие послужило поводом к возвращению Сидора Белого в его поместье.

Манифестом Императрицы Екатерины II от 3 августа 1775 г. Запорожская Сечь уничтожена, запорожцы рассеялись по разным местам южной России, многие из них ушли за границу в турецкие владения, а некоторые, оседло жившие, вместе с запорожскими землями, перешли во владение помещиков, которым те земли жаловались Высочайшею властью и, таким образом, из вольных казаков сделались крестьянами.

Более благонадежные старшины Запорожья поступали по желанию на русскую коренную службу; им давались армейские чины и в виде награды земли.

К этой категории запорожских старшин принадлежал и Сидор Игнатьевич Белой. Ему, с Высочайшего соизволения, по указам новороссийской губернской канцелярии 20 августа 1782 г., 31 марта и 1 апреля 1783 года, было пожаловано, в потомственное владение 9000 десятин земли, в Херсонском уезде, между речками Ингульца и Высуни и кроме того еще 60 десятин населенной дачи "Новокурск" при его поместье при р. Ингульце.

Лет семь Сидор Игнатьевич жил в своем поместье, в кругу своей семьи и отдыхал от трудов, понесенных на службе в Запорожье. Повидимому, он во все это время не занимал никакой должности, но с 1783 года начинается его общественная и государственная служба.

Будучи богатым помещиком, уважаемым всеми знавшими его ум и доброту и известным сильным игра сего, Сидор Игнатьевич Белой был избран предводителем дворянства Херсонского уезда, в каковой должности находился в течение 1784—1787 г. Кроме этого он исполнял весьма важные поручения сиятельного князя Григория Александровича Потемкина, обратившего внимание на этого старшину, по выдававшимся его способностям в дипломатических и военно-административных делах.

Известно, что князь Потемкин главную роль играл в уничтожении Запорожья, известно и то, что он проиграл партию с запорожцами в борьбе за свободу, так как почти весь строевой состав Запорожского войска, не желая подчиняться московской власти, ушел за границу, в турецкие пределы, из которых многие поселились за Бугом на Очаковских степях, а другие прошли еще дальше за Дунай, и там на отведенных им турецким султаном землях основали кош вольного войска Запорожского, с той же самой организацией какая была и в России, с той только разницей, что кошевому атаману в турецкой службе присваивался ранг двухбунчужного паши. Это отличное, известное своей храбростью в военных делах войско, поступившее на службу турецкому султану, Россия потеряла, и Потемкин задался целью во что бы ни стало вернуть турецких запорожцев в русские пределы; да и те запорожцы которые остались в России, при всех стараниях князя, не шли на военную службу, в проектированных им полках.

В этих то трудных обстоятельствах привлечения запорожцев всесильный вельможа Григорий Александрович оказывался бессильным, но великий муж, умевший разрушать, умел и создавать. Он не остановился на препятствиях, и поняв, что сам он силою и властью не совладает с запорожцами, прибегнул к содействию известного всему Запорожскому войску старшины Сидора Белого.

8 февраля 1783 года манифестом Императрицы Екатерины II Крым присоединен к России. В это время на престол татарского народа был хан Шагин-Гирей. Под давлением Турции в Крыму разгорался сильный бунт, с которым слабосильный хан не мог справиться, и покровительствовавшая ему Екатерина II заняла Крым русскими войсками.

Это время князь Потемкин признал самым удобным для вызова запорожцев уже не на регулярную, а на казацкую службу с атаманом во главе, а не с полковым командиром, как проектировал прежде. Для этого он 1 и 16 июля 1783 года, разослал призывные листы к русским и турецким запорожцам, приглашая их прибыть на службу России, под его предводительством, против исконных врагов их татар. На первый раз, из откликнувшихся на лестный вызов запорожцев, Потемкин начал формировать тысячную команду, из 500 человек конных и 500 человек пеших, из которых 800 были русских и 200 чел. турецких запорожцев, вышедших из за Буга. Главным начальником над этими всеми казаками, или по казацки атаманом, Потемкин определил Сидора Белого, который во все время сбора запорожцев содействовал князю и продовольствовал казаков провиантом из казенных магазинов.

Такой успешный сбор запорожцев на русскую службу можно приписать служившему посредником между ними и Потемкиным Сидору Белому. Они его знали, уважали и верили, что этот старшина своим старанием о пользе их, успеет с помощью князя достигнуть заветного желания казаков — возобновить в России войско Запорожское.

Принявши в свое ведение запорожскую команду, Сидор Белой подал князю Потемкину 24 октября доклад, в котором, между прочим, писал: "Ведущее благоистинною добродетелью, (вашей) светлостью излиянною на непричастных в буйстве бывшего войска Запорожского казаков, обновить счастье высокомилостивейшим, как (мне) так и товарищам (моим) повелением о собрании с отправлением казачьей службы вольножелающих с обещанным награждением"... Продолжая в таком же высокопарном тоне благодарность, Белой просил свтетлейшего князя освободить запорожцев от крепостной зависимости помещиков, которые неправильно приписали их себе в крестьяне, по жительству их на землях, отошедших от Запорожского войска во владение чиновным лицам русского государства, или же переселить запорожцев из тех земель в казенные селения, лишь бы избавить их от крепостного рабства.

Вероятно вследствие этого прошения были составлены именные (семейные) списки тех запорожцев, которые зачислены в крестьяне разными помещиками, вместе, с землей полученной ими с Высочайшего соизволения в Екатеринославском и Александровском уездах, но освободить их на волю тогда не представлялось возможности. Нужно было выждать для этого более благоприятное время.

Так как татарский бунт вскоре русскими войсками был подавлен, то казакам запорожской команды, посланной в Крым с Сидором Белым, не представилось случая оказать особенные отличия в военных действиях. Однако князь Потемкин не торопился еще распускать собравшихся запорожцев, которых по мирному времени неудобно было удерживать долее на казенном содержании, и подал Императрице Екатерине II, 6 апреля 1784 года всеподданнейший доклад, которым испрашивал соизволения Государыни на сформирование из собранных и могущих собраться еще запорожских казаков войска по Донскому положению, с определением им для поселения земли на правой стороне Днепра.

Екатерина Алексевна этот доклад приняла благосклонно и поручила Потемкину устроить дальнейшую судьбу запорожцев по его усмотрению. Тогда светлейший князь вновь призвал к себе усердного помощника по делам Запорожья Сидора Белого, которому и поручил отправиться за границу в турецкие пределы и постараться всеми мерами вывести оттуда на русскую сторону турецких запорожцев, для сформирования из них и находившихся в России казаков войска Запорожского. При этом Потемкин дал Белому следующий ордер:

„Ея Императорское Величество, простирая матернее милосердие на возвращающихся с истинным раскаянием в отечество свое казаков, бывшего войска Запорожского, Всемилостивейше мне поручить благоволила произведение в действо распоряжения касательно постановления и установления жития их. И потому вам предписываю, объявя им Высочайшую сию милость, дать при этом знать, что места для поселения их назначаются, куда и могут они направлять путь свой. Всем им отведутся достаточные земли под поселения; не могут однако терпимы быть общества без женных людей, по прежнему обычаю войска Запорожского, но должны они учреждать жительства прочные и отечеству полезные. Если захотят они быть на основании войска Донского, то сие позволяется и они при всяком походе будут получать жалованье, в уравнении с казаками...".

Нужно было много отваги, чтобы принять такое поручение, весьма важное и лестное, но и опасное. Кто мог поручиться, что турецкие запорожцы не посадят на кол Сидора Белого, оставшегося верным России и пользовавшегося благосклонным вниманием высших сановников государства и особенно приближенного к князю Потемкину, которого многие из запорожцев считали виновником удаления их из своего отечества. Но Белой был и неустрашимый храбрый воин, и искусный дипломат, надеявшийся на свои силы среди враждебных запорожцев.

Мы не имеем подробных сведений о самом посольстве Белого к турецким запорожцам, но результат его известен: они не пошли в русские пределы. Причины, почему вызов этот не удался, понятны. Во первых, в прокламации Потемкина, чрез ордер Белому, не было указано в каких именно границах давалась земля запорожцам. Хотя Белой и мог объяснять лично, что земля для поселения их назначается, как сказано выше, на правой стороне Днепра, но его словам не каждый мог верить, а на бумаге у него удостоверения не было; во-вторых — не объявлялась будущая организация войскового управления их в России и самые права их в войске. Выражение Потемкина "если захотят они (запорожцы) быть на основании войска Донского, то сие позволяется" особенного значения не имело. А если не пожелают, тогда что?... Такой вопрос каждый казак мог задать Белому; и тот не мог на это дать ответа. А между тем каждому запорожцу по душе было кошевое управление в России и такое же организованное в Турции за Дунаем, и изменять строй такой организации едва ли было желательно запорожцам.

Так или иначе, а посольство Сидора Белого за границу к турецким запорожцам все таки принесло некоторую пользу. Если он, не имея полномочия в некоторых вопросах, не мог сразу склонить запорожцев к немедленному переходу их в Россию, то подготовил для этого почву в будущем, когда выяснятся достаточно условия такого перехода, согласные с желаниями этих казаков, а это был только вопрос времени, и князь Потемкин, имея дозволение Государыни устроить войско запорожских казаков по своему усмотрению, мог согласиться на всякие требования запорожцев, лишь бы они только не противоречили русским законам.

Конечно, для успеха дела нужно было дозволить казакам во первых открыть в России кошевое управление на прежнем основании, существовавшем в Запорожье; во вторых освободить из под крепостной зависимости казаков для пополнения строевого состава их войска и в третьих—поднять дух запорожских старшин, угнетаемых в России пренебрежением к их званию и бедности.

Первый вопрос, как мы знаем, уже был затронут, оставалось только выяснить формальное согласие на него русского правительства; второй—был уже на очереди к разрешению, и если запорожцы томились еще в крепостном рабстве, то только потому, что последнего слова о сформировании в России вновь войска запорожских казаков еще не было сказано. Засим оставалась речь о запорожских старшинах, к устройству быта которых правительственная власть относилась благосклонно.

В виду этого Сидор Белой вместе с товарищем своим по петербургскому посольству Антоном Головатым, по предложению правителя екатеринославского наместничества генерала Синельникова, составил два списка находившимся в России запорожским старшинам, по одному просил наградить достойнейших старшин обер-офицерскими чинами армии, а по другому—более бедных и менее знатных освободить от разных тягостей и повинностей, налагаемых на них местным начальством.

Такое ходатайство, представлено генералу Синельникову в 1787 году, тогда, когда подоспели уже к разрешению и первые два вопроса по устройству быта запорожцев, а потому улучшение положения старшин зависало от них самих, на военной службе в наступавшей турецкой войне.

До наступления еще этой войны Императрица Екатерина предприняла весною того года путешествие в Крым. Князь Потемкин, желая еще более расположить Её Величество к запорожцам, поручил Сидору Белому собрать команду конных казаков и с ними конвоировать Государыню во время её путешествия в пределах екатеринославского наместничества, а на Днепре выставил опытных лоцманов для спуска императорской флотилии вниз по Днепру, чрез пороги, и, таким образом, как говорится, показал товар лицом.

Все это исполнялось так, как было приказано: Сидор Белой от Крылова конвоировал Государыню, ехавшую на галере "Днепр", берегом и "казаки гарцовали на проворных своих скакунах", а запорожские лоцманы спускали императорские суда через страшные пороги Днепра, только заменили судовые рули своим традиционным крепким и надежным стерном, выделанным из большого дерева, в виде весла, на которое они в самую опасную минуту прохода судна между скалами, наваливались всей своей мощной богатырской грудью. Когда проводили чрез самый грозный Ненаситецкий порог царскую галеру, то Императрица стояла на берегу и дивилась ловкости, искусству и неустрашимости запорожцев, по миновании же опасности, как говорят, подозвала к себе старшего лоцмана Полторацкого, благодарила и пожаловала его чином поручика, а 13 летнего сына его произвела в прапорщики и возвела в потомственное дворянство.

Французский посол граф Сегюр, бывший лично при переправах царской флотилии чрез днепровские пороги, говорить, что в это время судна "так сильно качало, что казалось они ежеминутно могут разбиться, или исчезнуть в волнах;... при половодье проезд этот удобнее, особенно при помощи ловких старых запорожцев, привыкших к таким опасным подвигам. Князь Потемкин так полагался на их опытность, что предположил спустить до Херсона все суда, на которых мы плыли, из Киева до Кайдака...."

По словам старого черноморца Туренко, князь Потемкин в Кременчуге представил Императрице запорожских депутатов, во главе которых стоял Сидор Белой. Депутаты подали Государыне прошение о восстановлении в России войска Запорожского. Добрая Монархиня приняла депутатов милостиво и оказала им свое благоволение.

После этого Сидор Игнатьевич еще в Бериславле был принят Государыней и имел счастье беседовать с Её Величеством, оказывавшей особенное внимание к этому именитому старому запорожцу.

Из Бериславля Императрица ездила сухим путем, великим шляхом (соляный тракт), в Херсон, откуда обратно воротилась в Бериславль. На этом переезде, узнав, что на р. Ингульце находится зимовник (поместье), конвоировавшего царский поезд Сидора Белого, Государыня предложила ему в дар прилегавший к его имению Кривой-Рог, с окружающей землей, но доблестный старшина, обласканный и удостоенный Высочайшего благоволения, дал такой ответ: — „Не треба, мамо! Буде з мене и той милости, що мiнi подарувала".

Такой отказ от царского дара в высшей степени характеризует высокое благородство души Сидора Игнатьевича и рыцарское его бескорыстие.

Тогда вместо Кривого-Рога Екатерина II пожаловала доблестному старшине золотую табакерку, осыпанную алмазами.

На обратном пути Государыни в Петербург, уже сухим путем, Сидор Игнатьевич вновь конвоировал Её Величество с своими запорожцами по екатеринославскому наместничеству, и, когда она выехала из Кременчуга на Полтаву, он провожал ее даже за р. Псёл.

После путешествия Императрицы Екатерины II в Новороссию старания Сидора Игнатьевича Белого о восстановлении войска Запорожского, можно сказать, были обеспечены, и осуществление этой монаршей милости и заветного желания запорожцев было только вопросом времени, которое, к их счастью, в том же году и наступило.

В 1787 году началась война России с Турцией, и под русские знамена, по вызову князя Потемкина, начали стекаться со всех сторон запорожцы. Во главе их стал атаманом все тот же старшина Сидор Белой, формировавший из храбрых своих казаков волонтерскую команду. Ближайшими его сотрудниками по принятию запорожцев на определенных пунктах были тоже запорожские старшины Захарий Чепега и Антон Головатый.

Успешность сбора запорожских казаков в эту войну обусловливалась отчасти прежней подготовкой их Белым к русской службе на прежнем своем казачьем положении, а больше этого, что им было уже известно монаршее соизволение на образование вновь войска запорожских казаков.

Быстро умножалась волонтерская команда, покровительствуемая князем Потемкиным, и к концу года под командой атамана Белого находилось до 1000 верных казаков. Команда эта была подчинена генералу Суворову, который, по распоряжению Потемкина, снабжал казаков оружием, боевыми припасами, провиантом и всем прочим, в чем казаки имели нужду. Начав сбор команды в Береславле, Белой перешел с казаками в Прогнои, а оттуда в конце года передвинулся на Буг и расположил свой кош над лиманом, в урочище Васильково.

В этом первом коше запорожская волонтерская команда, с соизволения князя Потемкина, приняла название Войска верных казаков и на собранной раде все товариство избрало и утвердило кошевым атаманом вождя своего Сидора Игнатьевича Белого, войсковым судьей — Антона Андреевича Головатаго, войсковым писарем—Ивана Пулесецкого, войсковым асаулом — Алексея Кобиняка, куренными атаманами выбраны те же, что были и в Запорожье, а кого не доставало, избрали из достойных товарищей; всех их было 38, по числу запорожских куреней, с прежними названиями их.

Сбылись, наконец, заветные желания Сидора Игнатьевича Белого о восстановлении войска запорожских казаков; достиг он высшей чести и славы в этом войске, о которой только мог мечтать.

Светлейший князь Потемкин Таврический, признав образованное кошевое управление действительным, остался вполне довольным и, произведя Сидора Белого за его усердие и ревность к службе в чин подполковника, представил все это на утверждение Императрицы, а вместе с тем ходатайствовал о наделении войска верных казаков землею в Керченском куте, или на Тамани, а атаману Белому 2 января 1788 года предписал употребить всемерное старание о приумножении во вверенном ему войске казаков, снабжении их оружием и обучении стрельбе, а когда получил на свое представление Высочайшее соизволение, то дал о сем знать следующим ордером 31 января: "Войска верных казаков войсковому атаману господину подполковнику Сидору Белому, старшинам и всему войску Ея Императорское Величество всемилостивейшая наша Монархиня, приемля за благо усердие ваше в собрании противу врага христианства, оказанное Высочайшим именным повелением указать мне соизволила объявить вам Высочайшее свое благоволение, о котором и даю вам чрез сие знать, надеясь что при восчувствовании сия Монаршия милости вящше воспылает в вас ревнование к отличению себя верностию и заслугами, в чем и желаю да Господь Бог вам вспомоществует. Ея Императорское Величество изволила снизойти на пожалование вам земли в Керченском куте, или на Тамани..." .

Это первая бумага князя Потемкина Таврического, писанная в форме грамоты, которою официально утверждалось и атаманское достоинство Белого и существование старшин и войска верных казаков. При этом следует заметить, что в рескрипте Государыни, данном 14 января, на его представление, читаем: „Приемлем за благо усердие подполковника Сидора Белого и прочих старшин войска Запорожского…", слов кошевого атамана нет; Потемкин тоже не называет Белого кошевым, а именует его войсковым атаманом; а старшин и войска не называет запорожскими, — хотя в рескрипте сама Монархиня его наименовала так. Здесь мы видим, что Потемкин не дает возобновленному войску прежнего его названия, а именует запорожцев только верными казаками, в отличие от неверных, находившихся в турецкой службе.

Почему Потемкин не хотел именовать Белого кошевым, а созданное им же самим из запорожских казаков войско—Запорожским,—неизвестно, но что он об этом писал Государыне, то это верно, потому что получил от Её Величества письмо 27 февраля, в котором между прочим значится: "что верные запорожцы верно служат, сие похвально, но имя запорожцев старайся заменить иным, ибо Сеча, уничтоженная манифестом, не оставила по себе умам приятное прозвание; в людях же, незнающих, чтобы не возбудила мечты, будто за нужное нашлось восстановить Сечу, или название..." . Так вот разгадка заинтересовавшего нас вопроса, в силу которого Потемкин во все дальнейшее время избегал названия атамана кошевым, а войска — Запорожским, другим же не мешал так называть того и другое, а войсковое управление—кошем, и не переставал заботиться о верных казаках до самой своей смерти.

Конечно, для верных казаков не так важно было утраченное прежнее название запорожцев, как то, что рассеянное их войско вновь сильною рукой князя Таврического было собрано, а еще более дорого то, что им дозволено было вновь организовать кошевое управление, так точно как было и в Запорожье; недоставало только отобранных у них при разорении последней Сечи войсковых клейнод. Но к счастью и великой их радости милостивая Царица, по ходатайству Григория Александровича, и этим наградила войско верных казаков. Этот великий муж умел карать, умел и награждать, то и другое вполне. По поручению его, генерал Суворов доставил при ордере "Верного Запорожского войска господину атаману кошевому Белому", 27 февраля 1788 г. знамя войсковое белое большое, несколько малых знамен для куреней, булаву атамана кошевого и несколько перначей; а войсковую печать, особо сделанную, по Высочайшему повелению, Потемкин сам при ордере 13 мая прислал атаману Белому, и этим довершил полное устройство войска, получившего более прежнего соответственное название "Черноморского", так как служба его началась и продолжалась у Черного моря.

Получение войсковых клейнод в коше сопровождалось большим торжеством. Кошевой атаман при распущенных знаменах и пушечной пальбе объявил казакам о новой милости Царицы войску и благодеянии светлейшего князя, давшего все то, что только можно было желать, о чем открытым ордером 27 мая опубликовал: "Коша верных казаков бывшего Запорожского низового войска полковым старшинам, яко-то: полковникам, асаулам, хорунжим, атаманам куренным и в отрядных партиях произведенным старой службы рядовым казакам, товариству, при аттестатах, свидетельствах... отставках и без награды состоящим". Выяснив в этом ордере образование войска из Запорожских казаков, назначение его атаманом этого войска, получение войсковых клейнод и попечение об этом войске князя Потемкина, — Сидор Игнатьевич вызывал на службу в свое войско всех запорожцев, какие где окажутся, как в России, так и за границей, обещая последним, Высочайшим именем, прощение их измены своему отечеству.

В вызове турецких запорожцев под русские знамена много способствовал кошевому атаману Белому князь Потемкин. Он назначил особого старшину для приема на Кинбурнской стороне выходивших из турецких пределов запорожских казаков и поручил войсковому полковнику Сухоне объявить последним, что все они по возвращении в свое отечество получат прощение от милостивой Государыни и примутся на службу тем званием, в котором находились на турецкой службе.

Так как тех недоразумений и затруднений какие встречались при прежних вызовах уже не было, то прилив запорожцев в верное войско был большой; не говоря уже о тех, кто спешил стать из русских под булаву уважаемого всеми известного кошевого Белого, много выходило и из-за границы казаков,—особенно тех, кто находился на Очаковских степях за Бугом, но из-за Дуная не много оказалось желающих, во-первых, им трудно было укрыться, для выхода в русскую сторону, от турецкого надзора, а во-вторых, и самые казачьи власти задунайского коша такому переходу препятствовали.

Все прибывавшие на сборные пункты запорожцы приводились к присяге на верность службы России, зачислялись в войско верных казаков и записывались в курени по своему желанию.

Во все это время кошевой атаман, увеличивая свое войско, старался упрочить и свой кош: строил куренные здания для помещения казаков, ставил прочные сараи и рыл погреба для склада провианта, войскового имущества и артиллерийских запасов, исправлял суда, данные Потемкиным для войсковой казачьей флотилии, важнее всего, поставил в коше походную церковь, в которой в положенные дни производилось церковное богослужение и воссылалась к Творцу общая казацкая молитва за себя, войско, царя и отечество.

Однажды, когда Сидор Игнатьевич с старшинами и казаками стоял в церкви на утренней молитве, часа за полтора до света, доложили караульные, что в лимане показалась турецкая эскадра, направляющаяся в сторону коша. Это случилось 21 мая. Дав надлежащие распоряжения для отражения врагов, набожный атаман остался на месте до окончания богослужения. По его приказании казаки стали под ружье на берегу и сели в лодки, приготовляясь пушечными с них выстрелами встречать непрошеных гостей. Заметив такое приготовление казаков к бою, турки не отважились близко подойти к берегу и, давши издалека несколько выстрелов, не причинивших вреда никому из казаков, удалились к своим берегам.

Спустя, после этого, дней семь, Суворов вытребовали, кошевого атамана Белого с казаками на лодках в устье Буга, где на них напали турки в превосходном числе. При происшедшем сражении турки с своих судов сильно повредили пушечными выстрелами четыре казацких лодки, причем Белой потерял несколько казаков убитыми и ранеными, но все таки успел пробиться сквозь линии неприятельских судов и 3 июня присоединился к нашей гребной флотилии, бывшей под начальством принца Нассау-Зигена, который посылал Белого в ночные разъезды, под самые турецкие берега, для наблюдения за действием неприятелей.

Первое морское дело, хотя и свидетельствовало об отличной храбрости казаков под начальством своего атамана, вырвавшегося из турецкой осады сравнительно еще с небольшим уроном, но, как не имевшее значения в военном отношении, прошло бесследным; зато следующее, 7 числа, доказало силу, отвагу и ловкость казаков и неустрашимость храброго их атамана. Этого числа поднялась сильная буря, морские волны били прямо на казацкую гребную флотилию, не могшую ни маневрировать, ни двигаться вперед и только представлявшую собой удобную мишень для пушечных выстрелов с подходивших турецких судов. Положение парусной флотилии было самое критическое, но ее выручил кошевой атаман Белой. По его приказании сильные духом и физически казаки взялись за весла, налегли на них всей мощью богатырской груди, вынеслись вперед, захватили на буксир своими лодками парусные суда и, преодолевая катившиеся на них горами буруны, пошли вперед против турок, выдерживая на себе удары разъяренной морской стихии и ожесточенных неприятелей, которые неожиданно очутились вместо атакующих атакованными. Такое необыкновенное действие казаков, добиравшихся до неприятельских судов, несмотря на все препятствия, просто смутило турок, опасавшихся казацкого абордажа, а когда с наших судов удачными выстрелами взорвало три турецких судна с людьми на воздух, то изумление перешло в панику и турецкая флотилия, вдвое превосходившая нашу, пустилась в бегство. Победа оказалась на стороне русских и всецело принадлежала казакам, руководившимся мудрыми распоряжениями храброго и бесстрашного своего атамана.

Главнокомандующий армией князь Потемкин, узнавши о таком блестящем подвиге верных казаков, на другой день писал Сидору Игнатьевичу:—"Всякий опыт ревности вашей к службе и усердии, всякий подвиг означающий ваше мужество и неустрашимость производят во мне истинное удовольствие. И так теперь чувствую я оное в полной мере, услышав о храбрых ваших деяниях во вчерашнем с флотом турецким сражении. Сего я ожидал от вас и вы совершенно оправдали мои заключения о людях верою православною и любовью к отечеству привязанных. Я объявляю всем вам (атаману, старшинам и войску) мою благодарность и не премину о заслугах ваших засвидетельствовать пред Монаршим Престолом".

Что может быть лестнее для русского воина как такая громкая похвала главнокомандующего армиею, какой удостоился Сидор Игнатьевич Белой и его храбрые казаки. Кроме благодарности светлейшего князя кошевой атаман, по представлению Потемкина за храбрость в морском сражении, 7 июня был пожалован чином полковника, а бывшие с ним в этом деле казаки получили в награду от Государыни по одному рублю.

После этого морское сражение с турками повторилось еще под Очаковым 17 июня. В этом деле верные казаки оказали необычайную храбрость и отвагу. Они смело, несмотря ни на какой огонь с турецких судов, шли своими небольшими лодками на турецкие корабли, брали их на абордаж и, несмотря на сильную оборону турок, бесстрашно лезли на палубы этих морских гигантов и без пощады разили врагов. Такими смелыми нападениями казаки приводили турок просто в ужас и много способствовали прочим судам нашей флотилии к разбитию турецкой эскадры, которая, не выдержав сражения, обратилась в бегство. Поражение турок было полное.

В этом деле верные казаки, нападая на неприятельские суда, взяли в плен 235 турок, сорвали два судовых флага, но за то покрыв себя славою понесли жестокий урон. Кроме 3 убитых и 8 раненых казаков был смертельно ранен сражавшийся впереди с отчаянной отвагой и неустрашимостью кошевой атаман Сидор Игнатьевич Белой и на третий день (17 июня 1788 г.) отдал Богу душу. Генерал Суворов, посетивший на другой день раненого атамана и видя крепкий организм этого мощного старика, надеялся, что он перенесет тяжкую рану. По этому писал князю Потемкину: "чаю, Сидор Игнатьевич будет жив". Но надежда его не оправдалась. Рана была смертельная и кошевой атаман Белой на третий день скончался. Об этом Суворов донес тому же князю и приписал:—"На радость печаль. Сидору Игнатьевичу отдал последний долг".

Оплакали верные казаки своего любимого кошевого атамана и с подобающей воинской честью похоронили в кинбурнской Александровской церкви.

Перед морским походом из бугского Васильевского коша Сидор Игнатьевич Белой составил духовное завещание и засвидетельствовал в войсковой канцелярии записью подлинником в журнал 17 мая 1788 года, следующего содержания:

"Во имя Отца и Сына и Святого Духа аминь. Я раб Божий Сидор Игнатьевич сын Белой, войска верных казаков войсковой атаман и от армии подполковник, будучи в престарелых моих летах, почувствовав в себе слабость, а к тому и приготовлен за веру христианскую и всероссийский престол отечества моего к пролитию с врагом нашего Спасителя крови, надеюсь больше отдать дух мой Всевышнему, нежели о продолжены века моего. Я в добром ныне разуме завещаю и распределяю собственное мое нажитое мною движимое и недвижимое имение, яко то имеющиесь в жительствующего в городе Кременчуге отставного прапорщика Григория Васильевича Келебердяна серебряною и золотою монетами 15000 руб. денег, также и состоящие на должниках моих разного звания людях, значащихся по влагаемому у сии завещательной духовной регистру и записям 10357 р. 26 коп. детям моим родным Николаю, Василию, Тимофею, и Александру и дочери Марии, из коих последние остающиеся на долгах доправить означенному Келебердяну и за выправкою как сии, так и находящиеся у него 15000 р. вручаю ему же в собственное его попечение, до возраста совершенного тех детей моих ……… имеет он Келебердян отдать для получения процентов в херсонскую банковую контору 10000 руб., а остальные держать ему у себя в употреблении с получением на них прибыли, а по совершенному оных моих детей возрасту имеет он Келебердян как столовые и наросшие на них сколько причтется отдать каждому по ровной части; на случай же мог бы который сын или дочь постигти смерти, то его часть распределить соразмерно остающимся. Жене моей законной Марии Даниловой дочери назначенную по указам бывшею Новороссийскою Губернскою Канцеляриею под две слободы землю, полагал под каждую по 4500 десятин, на 150 дворов, состоящую Екатеринославского наместничества в Херсонском уезде под 1 -ую именуемую Высунь при устьи Вербовой балки, на коей еще никакого заселения нет, а 2-ю Гордоватку при устьи Гордоватой с населенными на оной 25 дворами и в них людьми, состоящими по нынешней четвертой ревизии записанными за мною мужеска полу 30-ью, да после оных приобретенных мною собственным моим коштом и старанием 20 мужеска, да всех знащих по ревизии и после оной приобретенных женска полу 37-ю душами, стоящих мне с выводом на поселение 870 руб. так же скот на прописанной земле моей ходящий—лошадей 460……… рогатаго: волов 100 в 500 руб., коров 200 в 800 руб., овец с баранами 1500 в 758 руб., мельницу сделанную в даче моей на р. Ингульце деревянную о пяти колах, а равно и все строение в слободе моей находящееся в 6000 руб., да и хлеб в земле и наружности весь в 200 руб. Смежные ж моих дач Херсонского уезда состоят господа полковник Стырнов, капитаны Емельян Сочавин, Дмитрий Корнеевский, Заградской и с одной стороны пустой казенной земли, с тем однако же, что бы оная жена моя из того имения прописанных детей имела на своем до возрасту их воспитании и на всем содержании, отдавать в науки их российской и прочей грамоти и за то платить и за землю подлежащия в казну подати взносить, а в случай за последованием мне смерти оная жена моя может сочетаться по мне вторым браком, то должна она с определяемого мною ей имения получить себе только седмую часть, а остальное имеет получить выше изъясненный прапорщик Келебердян для поясненных моих детей в наследство. Не имея к прописанному имению никому из сродственников моих, также и оной моей жене (кроме определенного ей) никакого дела. Да сверх того оставляю сыну моему Николаю дарованную……… мне Ея Императорским Величеством при шествии Ея чрез Херсонский уезд золотую табакерку, стоющую в 600 руб. Буде же кто сие мое духовное завещание нарушит, то да будет проклят на веки аминь. К сему завещательному духовному запису Сидор Игнатьевич сын Белой, войска верных казаков войсковой атаман и от армии подполковник своеручно подписываясь во всем вышеписанном утверждаю".

---

Историко-биографический очерк П.П. Короленко. Кошевые атаманы Черноморского казачьего войска XVIII столетия. С.-ПЕТЕРБУРГ. Издание "Вестник Казачьих Войск". 1901. Дозволено цензурою. С.-Петербург, 2 Ноября 1901 года
© luterm. OCR. При использовании текста ссылка на данную страницу обязательна.