!Все даты даны по старому стилю!

Новая блистательнейшая кампания ожидала его. Суворов отправился в армию, которою предводительствовал один только Потемкин: Задунайский вложил в ножны меч, испытывая разные неприятности по службе со стороны Президента Военной Коллегии Потемкин, жил тогда на одной мызе в окрестностях Ясс. Там посетил Кагульскаго героя достойный ученик его, Суворов, который видел в нем бывшего своего начальника, непобедимого вождя, и не смотрел на отношения к нему Князя Таврическаго.

Приняв в Берладе от Генерал-Поручика Дерфельдена вверенный ему корпус, Суворов, по приказанию Князя Репнина, начальствовавшего в Молдавии и в Бессарабии, вступил в сношения с Принцем Саксен-Кобургским, который командовал вспомогательными Австрийскими войсками. Он находился в Валахии, не знал еще лично Суворова, но уважал его: вскоре тесная дружба соединила их.

Турецкая армия, под предводительством Сераскира, двинулась от Браилова к Фокшанам и угрожала нападением на корпус Принца Кобургскаго: Суворов поспешил к нему и, проходя ближайшею дорогой, горами и лесом, сделал восемьдесять верст в 36 часов. Тогда оба корпуса переправились за реку Стратуш в двух колоннах: авангард состоял из одних Австрийцев, чтобы Турки не знали о прибытии союзников.

21 Июля произошло сражение при Фокшанах, на котором 18,000 Австрийцев и 7000 Руских совершенно разбили 40,000 Турок; обратили их в бегство; преследовали по двум дорогам: Букарестской и Браиловской; положили на месте до двух тысячь человек; взяли в плен около трехсот; отняли 16 знамен, 12 пушек; овладели богатым лагерем. Император Иосиф наградил Принца Кобургскаго большим крестом Ордена Марии Терезии и прислал Суворову, при лестном рескрипте, табакерку с вензеловым именем, осыпанную брилиантами. В столице ожидали дальнейших известий о его победах.

Вскоре Верховный Визирь с шестидесятитысячным войском, переправясь от Браилова чрез реку Бузео, стал лагерем при деревне Граденешти, в близком расстоянии от Австрийцев. Принц отправил нарочного к Суворову, который находился в Бырладе. Российский Полководец, сначала, не спешил походом; но получив второе уведомление, отвечал двумя словами: Иду, Суворов; полетел на помощь союзникам и 9 Сентября, вечером, соединился с ними, в виду неприятельского стана. Принц, тотчас, пригласил к себе Генерал-Аншефа; последний велел ему доложить: Суворов Богу молится. Принц отправил другого посланнаго: Суворов ужинает - сказал герой. Явился третий и услышал: Суворов спит. Между тем, не помышляя о сне, деятельный Полководец обозревал с высокаго дерева местоположение неприятельское и, на рассвете, явился к Принцу Кобургскому, условился с ним о нападении. - "Если б при самом начале - произнес Суворов Генералам - "пошел я к Принцу, мы провели бы всю ночь в толкованиях тактических; мы спорили бы и упустили время. "

Союзные войска, в двух колоннах, перешли вечером, 10 Сентября, Милков в брод и по наведенным мостам; приблизились, в глубочайшей тишине, к крутым берегам Рымника и совершили переправу через эту реку 11 числа на рассвете.

Русские двинулись вперед в трех линиях: пехота, находившаяся в первой и второй, шла шестью кареями; конница подвигалась за ними в третьей. Число войск простиралось, как и под Фокшанами, только до семи тысяч человек, при двадцати орудиях. Австрийцы следовали также тремя линиями: девять кареев составляли две первые, а конница третью. Всех их было до 18,000. Визирь, узнав, что должен будет сразиться с Суворовым, сказал: "Это наверно другой Суворов, потому, что первый умер от ран в Кинбурне."

Лишь только Русские подошли к неприятельскому лагерю на полторы версты, Турки открыли сильный огонь из своих орудий; но солдаты не смотря на рытвины, затруднявшия артиллерию, быстро подвигались вперед. Между тем конница, бывшая на правом крыле под командою Бригадира Бурнашева, начала атаку. Турки стоявшие на возвышении, зашли лощиною нашим в бок и ударили на каре Шастакова, который также находился на правом крыле. Их было до семи тысяч человек: янычары сидели на одних лошадях с спагами и, приближась к Русским, тотчас соскочили, напали на противников с ожесточением; но число неверных не устрашило храбрых воинов, предводимых Суворовым: они приняли Турок холодным оружием и отбросили назад; янычары спасались от смерти на лошадях спагов и первые падали под саблею нашей конницы. В это время Осман Паша, с 5,000 охотников из спагов, потерпел поражение на левом крыле нашем. В неприятельском лагере не найдено ни одной пушки. Когда происходила битва при Тиргокули, Принц Кобургский, переправившийся чрез реку Рымник, верст на семь ниже Суворова, не успел еще соединиться с ним и находился верстах в четырех. Осман Паша с 15,000 чел. конницы намеревался возобновить нападение на Русских и неожиданно сошелся с Австрийцами, был во второй раз обращен в бегство.

Дав отдохнуть войскам, Суворов, в первом часу по полудни, выступил к деревне Боксе. Австрийцы стояли от него верстах в трех; Визирь расположился за Крингумеларским лесом на Рымнике, в десяти верстах от союзников, Турки выкопали вдоль по опушке леса шанцы, за которыми намеревались 12 числа оставить тяжелый обоз перед нападением на Принца Кобургскаго; но Суворов не любил откладывать и, между тем, как Австрийцы вступили в бой с Визирем, обошел неприятельские батареи, поставил свои шесть каре полукружием и повел их скорым шагом к укрепленному лесу. Сильная пальба не остановила бесстрашных: чтобы сберечь людей, Суворов приказал коннице нападать на лес чрез интервалы между кареями. В укреплениях находилось более 15,000 янычар; конница Турецкая стояла по бокам. Принц Кобургский, отразив шесть сильных атак, также двинул свои полки к лесу. Конница наша быстро перенеслась чрез рвы и валы и врубилась в толпы янычар: завязался рукопашный бой; Турки отчаянно защищались саблями и кинжалами; многие из них изрублены на пушках, которых не хотели покинуть. Стародубские карабинеры, предводимые храбрым Миклашевским и Венгерские гусары первые бросились на неприятеля. Козаки, Австрийские уланы и Арнауты ударили на Турецкую конницу, смяли ее и окружили лес слева и сзади. Устремилась пехота и в четыре часа соединенные корпусы совершенно овладели лесом. Турки были везде опрокинуты и искали спасения в бегстве. Тщетно Визирь убеждал свое войско возвратиться на поле битвы, заклиная алкораном, который держал в руке; наконец, обратил на малодушных два орудия: ничто не помогло. Суворов сам преследовал бежавших по трупам убитых, не давал никакой пощады неприятелю, приказывал рубить всех и запретил брать в плен. Визирь, прогнанный в Браилов, заперся в крепости. Турки лишились убитыми более десяти тысяч человек. Потеря союзников не превышала 600 человек убитыми и 300 ранеными. В числе трофеев было: восемьдесять пушек и сто знамен; весь лагерь, обоз и множество рогатого скота достались победителям. Взятие Белграда Лаудоном и сдача Бендер и Акермана Князю Потемкину были следствием Рымникской битвы.

И здесь, как под Кинбурном, угрожало Суворову поражение: вечером, 11 Сентября, Принц Кобургский получил, с курьером, выговор от Князя Таврическаго за то, что понтоны не были готовы и, будучи Имперским Князем, находясь в службе Римского Императора, не считая себя подчиненным Российскому Фельдмаршалу, чрезвычайно оскорбился; сказал Суворову: "что если б курьер приехал по утру, то он не вступил бы в дело с Турками."

Екатерина наградила Суворова бриллиантовыми знаками ордена Св. Андрея Первозваннаго; шпагою, украшенной бриллиантами и лавровыми венками, с надписью: Победителю Верховнаго Визиря и, вслед за тем, препроводила к нему диплом на Графское достоинство Российской Империи, с наименованием Рымникским, также орден Св. Великомученика Георгия первого класса (18 Окт.). Последняя награда чрезвычайно обрадовала героя, Он писал тогда к дочери своей: "Слышала ли, сестрица, душа моя? От моей щедрой Матушки: Рескрипт на полулисте, будто Александру Македонскому; знаки Св. Андрея тысяч в пятьдесят, да выше всего, голубушка, первый класс Св. Георгия. Вот каков твой папинька за доброе сердце. Чуть, право, от радости не умер." - Иосиф возвел Суворова в Графское достоинство Римской Империи (19 Окт.); пожаловал Принца Кобургскаго Генерал-Фельдмаршалом. Он получил от Екатерины одинакую шпагу с Суворовым. После одержанной ими победы, Принц пришел в палатку нашего Полководца, сопровождаемый своим Штабом, и оба вождя бросились в объятия друг друга.

Австрийцы расположились в Валахии. Корпус Принца Кобургскаго увеличился до сорока тысяч человек. Новый Визирь Юсуф Паша двинул сильную армию к Рущуку (1790 г.). Суворов поспешил к Бухаресту. В это время скончался верный союзник России, Император Иосиф II, и Леопольд, постановив перемирие с Турциею, отозвал Принца в Венгрию. Он изъявил в письме своем к Суворову душевную скорбь; называл его достойным, драгоценным другом, несравненным учителем; уверял: что не в силах проститься с ним лично; просил о продолжении к нему дружбы, которая одна услаждает военную жизнь его.

Между тем оружие наше торжествовало в Турции: Контр Адмирал Рибас овладел Тульчею; брат его вступил в Исакчу, Гудович в Килию. Тогда Потемкин, в глубокую осень, приказал Суворову взять Измаил во чтоб то ни стало. За двадцать лет перед тем эта крепость, имеющая семь верст в окружности; восемь бастионов; вал, вышиною в три и четыре сажени; рвы от шести до семи саженей - сдалась на условиях Репнину. Турки гордились, потом, два раза неудачною осадой Русских. В 1790 году Измаил, сильно укрепленный Французскими инженерами, почитаемый неприступным Турцией и Европою, вмещал в себе тридцати пяти тысячный гарнизон, который состоял большею частию из янычар, под предводительством Сераскира Аудузлу Паши, старого воина, отказавшегося от Визирскаго достоинства.

Армия Суворова простиралась только до 28,000 человек, из которых около половины были козаки. Она расположилась полукружием в трех верстах от Измаила и занимала почти двадцать верст от одного берега Дуная до другого: в ней свирепствовали разные болезни по причине ненастной погоды; претерпевали недостаток в фураже. Холод увеличивался; Суворов приказал нарезать тростнику, чтобы солдаты могли греться у огня; приготовил лестницы и фашины; обучал ночью войска действовать ими; осматривал местоположение; отражал вылазки; построил батареи в сорока саженях от Измаила, желая обмануть Турок правильною осадой; велел стрелять в крепость, откуда также отвечали жестоким огнем и начертил, между тем, план приступа. Контр-Адмирал Рибас действовал со стороны Дуная: укрепил остров, лежащий против Измаила, построил на нем батареи, бросал бомбы в крепость, сжег и потопил почти всю Турецкую Флотилию.

7-го Декабря Суворов вступил в сношения с Сераскиром; два раза убеждал его сдать крепость. Гордый Аудузлу Паша отвечал: "Скорее Дунай остановится в течении своем и небо преклонится к земле, нежели сдастся Измаил." - Суворов в третий раз уведомил Сераскира: что если в тот же день не выставит он белого флага, то крепость будет взята приступом, а гарнизон сделается жертвою ожесточенных воинов. Паша оставил отзыв Главнокомандовавшаго без ответа.

В это время Князь Таврический, страшась помрачить неудачею славу оружия Рускаго, вдруг отменил данное приказание и советовал Суворову: "не отваживаться на приступ, если он не совершенно уверен в успехе." - "Мое намерение непременно" - отвечал Суворов:- два раза было Российское войско у ворот Измаила - стыдно будет, если в третий оно отступит не вошедши в него." - Собран был военный совет: Бригадир Платов (прославившийся, потом, в Отечественную войну) первый написал: штурмовать. Все то же подтвердили. Суворов вбежал в ставку, перецеловал всех и сказал. "Один день Богу молиться; другой день учиться; в третий день славная смерть или победа!"

Ночью с 10 на 11 Декабря перед приступом Суворов велел изредка бомбардировать крепость, чтобы обмануть Турок недостатком пороха и других артиллерийских снарядов: он не сомкнул веждей своих, сидел у огня с несколькими офицерами и ожидал сигнала. В пять часов утра, когда пущена была третья ракета , вдруг шесть колонн, среди которых находился Суворов, сухим путем, и три на судах двинулись к Измаилу; первыми тремя или правым крылом командовал Генерал-Поручик Потемкин, двоюродный брат Фельдмаршала; левым родный племянник Князя Таврическаго Генерал - Поручик Самойлов. Под начальством последнего находился Голенищев-Кутузов. Он предводительствовал шестою колонною. Конница расположилась в одной версте, под пушками крепости; казаки, назначенные для приступа, спешились, укоротили свои пики.

Темнота и туман продолжались до девяти часов утра. Лишь только Русские подошли на четыреста шагов, Турки открыли сильный картечный огонь, причинившiй большое опустошение в рядах наших. Секунд-Маиор Неклюдов, вызвавшийся с егерями в охотники, первый бросился в ров, наполненный водою и из глубииы онаго, без лестниц, с помощiю только копий и штыков, взобрался на вал под пушки неприятельския; приказал егерям, к ободрению товарищей, стоявших у рва, выстрелить в промежутки Турецкой батареи; вскочил, потом, на бастион, овладел оружиями и тяжело ранен. Генерал-Маиор Ласси, начальствовавший второю колонною, прежде всех взошел на вал в шесть часов: первая колонна, под командою Генерал-Маиора Львова и третья, предводимая Генерал-Маиором Мекнобом, должны были его подкрепить; но несколько опоздали. Львов и Мекноб были тяжело ранены; Ласси, слегка, в руку и, продолжая нападение, захватил многия батареи за Хотинскими воротами. Между темь, левое крыло действовало с одинаким мужеством: Генерал-Маиор Голенищев-Кутузов, преодолев сильный картечный и ружейный огонь, овладел бастионом; но в первое мгновение удержан был многочисленными толпами неприятелей, которые сильною вылазкой остановили четвертую и пятую колонны. Ими предводительствовал Безбородко, брат знаменитого Канцлера, получивший тогда тяжелую рану. Суворов наблюдал каждый шаг подчиненных ему вождей, немедленно велел поздравить Кутузова Комендантом Измаила и прибавил, что он уже отправил нарочного с вестью о покорении крепости. Усилив свои войска Херсонским полком, Кутузов возобновил отчаянную битву, опрокинул янычар и довершил победу штыками. Турки старались взорвать пороховые магазины, находившиеся под валом каждого бастиона и устремились на лагерь осаждающих, но были отражены русскими с значительной потерею. В восемь часов Суворов овладел крепостными укреплениями с сухого пути и с реки; началось сражение во внутренности города: Турки в узких улицах стреляли из окон, оборонялись с ожесточением; между ними было множество женщин, вооруженных кинжалами. Русские вошли в Измаил четырьмя воротами. Сераскир долго защищался в каменном строении и, потом, пал героем. В четыре часа по полудни крепость была совершенно завоевана. В числе девяти тысяч пленных, положивших оружие (из которых две тысячи умерли от ран в тот же день), находились: трех-бунчужный Паша Мустафа, один Султан, сын Сераскиров, Капиджи Баша и множество Бим Башей; более четырех тысяч Христиан и сто тридцать пять Евреев, жительствовавших в Измаиле прибегнули к покровительству Суворова. Во время штурма погибло до 26,000 Турок и Татар; в числе трофеев находились: 245 пушек и мортир, 364 знамени, семь бунчуков, два санджака, множество пороху и других военных снарядов, полные магазины съестных припасов для людей и лошадей. Солдатам позволено было грабить, согласно данному обещанию, три дни сряду; они получили в добычу более миллиона рублей и множество прекрасных Турчанок. Наших убито на приступе 1880 человек; ранено: три Генерал-Майора, около 200 Штаб и Обер-Офицеров и 244 рядовых.

"Гордый Измаил пал к стопам Вашего Императорского Величества" - донес Государыне Суворов и, в то же самое время, написал к Фельдмаршалу: "Россiйскiя знамена на стенах Измаила!"

Тогда Князь Таврический имел пребывание в Яссах, где, среди блеска и пышности окружавших его, предавался внутренней скорби, страшился пережить свое значение. Он пригласил к себе покорителя Измаила; желал сделать ему почетную встречу; велел разставить по дороге нарочных сигналыциков и поручил любимцу своему, Боуру, доложить лишь только Генерал-Аншеф будет подъезжать к городу. Суворов нарочно приехал в Яссы ночью и на другой день отправился к Фельдмаршалу в длинной Молдавской повозке, заложенной парою лошадей в шорах, с кучером и лакеем, одетыми в широких платьях. Проницательный Боур, не смотря на странный экипаж, узнал Суворова, когда он въехал в ворота Княжескаго дворца и поспешил уведомить Фельдмаршала. Немедленно Потемкин вышел на парадное крыльцо, но не успел сойти с трех ступеней, как увидел перед собой Суворова, обнял его и произнес: "Чем могу я вас наградить за ваши заслуги?" - Нет, Ваша Светлость - отвечал поспешно Суворов - я не купец и не прiехал с вами торговаться. Меня наградить, кроме Бога и Всемилостивейшей Государыни, никто не может. - Потемкин переменился в лице, замолчал и пошел в залу. Там Суворов подал ему рапорт. Фельдмаршал принял его с приметной холодностью и они, сделав несколько шагов в зале, расстались не говоря ни слова.

Суворов явился в Петербурге в начале 1791 года. Императрица велела спросить его: "где желает он быть Наместником?" - Я знаю - отвечал бессмертный Полководец - что Матушка Царица, слишком любит Своих подданных, чтобы мною наказать какуюлибо провинцию. Я размеряю силы с бременем, какое могу поднять. Для другого не в моготу Фельдмаршальский мундир" - Но Потемкин, оскорбленный Суворовым, воспрепятствовал ему получить тогда Военачальнический жезл: он был награжден званием Подполковника лейб-гвардии Преображенскаго полка и, в память знаменитого его подвига, выбита медаль.

Присутствие Суворова тяготило гордого Вельможу, который приготовлял в Таврическом дворце своем волшебный праздник для Екатерины по случаю взятия Измаила, и намеревался представить ей пленных Пашей. 26 Апреля Суворов отправлен в Финляндию с поручением укрепить границу; 28 числа жители Невы стеклись во множестве в великолепные чертоги исполина тех времен, который не воображал праздновать тогда скорый переход свой в вечность.

Удаленный в каменистую Финляндию, Суворов трудился для пользы и безопасности Отечества и называл занятия свои бездействием в сравнении с прежнею службой. Между тем Кутузов разбил Турок при Бабаде; Князь Репнин одержал знаменитую победу при Мачине; Потемкин сошел во гроб; Безбородко подписал славный мир с Портою Оттоманской и вслед за тем Суворов назначен начальником над войсками в Екатеринославской губернии, в Крыму и в новоприобретенных землях, до устья реки Днестра (1792 г.); избрал главною квартирою Херсон, где покоился Князь Таврический; получил там (в Сент. 1793 г.) следующий рескрипт от Императрицы:

"Граф Александр Васильевич! День празднования мира напоминает Нам знаменитыя заслуги и дела, коими вы отличились. Всемилостивейше жалуем вам похвальную грамоту, за собственноручным Нашим подписанием, с означением всех ревностных и мужественных подвигов, произведенных вами в продолжении славнаго и долговременнаго вашего служения. Во свидетельство Высочайшей доверенности к вашему знанию и вашей справедливости, вверяем вам орден Св. Георгия третьей степени: возложите оный на того, кого почитаете достойнейшим из отличившихся в военном звании. В знак же Монаршаго благоволения препровождаем вам эполет и перстень брилиантовые."

Суворов занимался укреплением приморских мест Тавриды, между тем, как неустройства в Польше и мятежный дух жителей открывал ему новый путь к славе. Служивший под знаменами Вашингтона, Костюшко, призванный соотечественниками из Германии, принял главное начальство, поклялся защищать мнимую независимость или погибнуть. Краков, Варшава и Вильно восстали на Русских воинов; Генерал Ферзен отступил к Прусским границам и, потом двинулся к Варшаве с вспомогательным войском, предводимым Королем Вильгельмом III. Костюшко успел перехватить парк осадной Прусской артиллерии. Вспыхнул мятеж 1794 г. 

После неудачной осады Варшавы, союзники отделились от Ферзена. В это время Екатерина вверила войска Свои победителю при Сталовичах. "Я посылаю в Польшу две армии - сказала Она приближенным: - "одну армию, а другую - Суворова."

Садясь в кибитку, Суворов сказал сестре знаменитого нашего Адмирала Круза, которой муж, Капитан первого ранга Вальронт, был вечно разжалован в матросы: "Молись Богу: Он услышит молитву твою" - и полетел в армию. Благоразумными распоряжениями его, Польские войска были обезоружены на разных пунктах, между тем, как наши сосредоточивались в один, около Варкович.

Суворов, во время похода, ехал верхом, чтобы подать собою пример офицерам: сделав в три недели 500 верст, овладел в Кобрине магазином; разбил при Крупчице (6 Сент.) семнадцатитысячный корпус Сераковскаго; положил на месте до трех тысяч человек; обратил его в бегство; сразился во второй раз с ним и Косинским (8 Сентября) при Бржеце (Бресте); овладел всею их артиллерией, состоявшею из 28 орудий; донес Румянцеву-Задунайскому: "Корпус Сераковскаго кончил!" - награжден бриллиантовою петлицею на шляпу и тремя пушками. 

Между тем Ферзен поразил при Мачевичах (Мацеёвицах) (28 Сентября) Костюшко; взял его в плен и присоединился, 14 Октября, в Станиславове к Суворову с десятитысячным корпусом. 

Тогда войска последнего увеличились до семнадцати тысяч, с которыми он пошел к Варшаве, и на другой день (15 окт.) разсеял при Кобылке пятитысячный неприятельский отряд под командованием генерала Мокроновского, взял девять пушек, 400 человек в плен, в том числе одного генерала и 30 Штаб и Обер-офицеров; овладел обозом.

Вскоре Суворов подступил к Праге, защищаемой 30 000 лучших Польских войск и 104 пушками. Отличаясь быстротой и внезапностью, герой осмотрел укрепления, начертил план атаки, разделил войска свои на семь колонн и назначил день приступа 24 октября. В пять часов утра была пущена ракета: колонны двинулись не смотря на сильный крестообразный огонь с разных батарей; по сбитии передних ретраншементов, Польския войска, построясь в боевой порядок перед вторым и третьим окопами, защищались отчаянно; но мужество их и сильный взрыв магазина с порохом и бомбами, не остановили бесстрашных воинов Суворова: в три часа Прага взята в виду столицы Польши, полагавшей на нее всю надежду. 

Четыре Генерала: Ясинский, Корсак, Квашневский и Грабовский с 13 540 воинами погреблись под развалинами варшавского предместья; в числе пленных были: три генерала, 29 штаб-Офицеров, 413 офицеров и 14 000 рядовых; до двух тысяч потонуло в Висле и не более тысячи человек спаслось в Варшаву; 104 пушки, множество знамен и орудий разного рода достались победителям. С нашей стороны убито 580 человек; ранено 960. На приступе было 22 000 человек, в том числе 7000 человек конницы. Суворов приказал разбить на окопах палатку и отдыхал в ней на соломе!

На другой день явились депутаты из Варшавы. Щадя кров человеческую и желая победить Поляков ужасами войны, Суворов не велел хоронить убитых, дал приказание, чтобы войска находились в готовности. Депутаты проходили в ставку русского военачальника по грудам тел, среди грозного вооружения и дымившихся развалин. Суворов вышел к ним в куртке, без орденов, в каске, с саблею; сбросил последнюю, произнеся: мир, тишина и спокойствие! - и с этими словами обнял представителей народа, целовавших его колена. Граф Потоцкий, присланный от Короля, желал вступить в переговоры о мире; но Суворов отвечал: "с Польшею у нас нет войны; я не министр, а военачальник: сокрушаю толпы мятежников и желаю мира и покоя благонамеренным." - 28 Октября прибыли прежние Депутаты с предоставлением жребия Варшавы великодушию Екатерины и добродетелям победителя. Король убеждал Суворова немедленно вступить в столицу. Он имел торжественный въезд 29 числа, предшествовал войскам верхом, в простом мундире, без знаков отличий. На берегу Вислы встретил его Магистрат, поднесший хлеб-соль и ключи городские. Суворов поцеловал их и, воздев руки к небу, произнес: "Боже! благодарю Тебя, что эти ключи не так дорого достались, как . . . ." Здесь слезы прервали речь человеколюбиваго героя, который обратил горестный взор на развалины Праги. Громкия восклицания : да здравствует Екатерина! да здравствует Суворов! - сливались с радостным ура наших воинов. 1376 Русских пленных, 500 Пруссаков и 80 Австрийцев, обреченных на смерть, томившихся в оковах, получили свободу.

Донеся Императрице о новых завоеваниях тремя словами: Ура! Варшава наша! - Суворов, среди полного торжества, вспомнил о Херсонском изгнаннике. "Знаю - писал он в Петербург - "что Матушка Царица меня наградит; но величайшая для меня награда - помилование Вальронта."

Екатерина отвечала победителю (19 Ноября) также тремя словами: "Ура! Фельдмаршал Суворовъ!" - и, вслед за тем, удостоила его следующим рескриптом: "Вы знаете, что Я не произвожу никого чрез очередь, и никогда не делаю обиды старшим; но вы, завоевав Польшу, сами себя сделали Фельдмаршалом" - пожаловала ему военачальнический жезл, осыпанный брилиантами; семь тысяч крестьян около Кобрина и возвратила чин Капитана первого ранга Вальронту, Император Франц прислал Суворову портрет свой, украшенный брилиантами; Король Прусский: ордена Чернаго и Краснаго Орлов.

В Варшаве Станислав просил Суворова возвратить шпагу одному пленному офицеру: он освободил, вместе с ним, пятьсот человек; смеялся, потом, над сделанным, подарком Королю.

Во всех действиях своих единственный, Суворов праздновал получение Фельдмаршальскаго достоинства следующим образом: приказал поставить в походной церкви несколько стульев соответственно числу лиц, которых он обошел; потом явился в палатку в камзоле; начал перепрыгивать через стулья, именуя, по одиночке, старших Генерал-Аншефов: двух Салтыковых (1773 г.); Репнина (1774); Долгорукого (1784); Эльмта (1780); Прозоровскаго (1782); Мусина Пушкина (1782); Каменского (1784); Каховского (1784 г.) и, после, надел Фельдмаршальский мундир, все свои ордена, принял поднесенный ему жезл, велел служить благодарственный молебен, вышел к войску! Тогда в России были только три Генерал-Фельдмаршала: Разумовский, Задунайский и Рымникский.

Он пробыл целый год в Варшаве; осенью делал смотр полкам, занимал их маневрами; в Ноябре (1795 г.) приглашен был в Петербург. 

В проезд Суворова чрез Литву и Лифляндию, крестьяне выходили толпами на дорогу, чтобы его видеть. Императрица выслала ему на встречу карету; но Фельдмаршал въехал в столицу ночью и на другой день пал к стопам Екатерины. Она приказала ему иметь пребывание в Таврическом дворце, где четыре года перед тем все поклонялись Потемкину.

Три месяца Фельдмаршал задержан был в Петербурге, откуда отправился для осмотра пограничных крепостей со стороны Швеции и, вслед за тем, назначен Главнокомандуюшим восьмидесятитысячной армии, расположенной в губерниях : Брацлавской, Вознесенской, Харьковской и Екатеринославской (1796 г.).

Вскоре Императрица переселилась в вечность, 6 Ноября, к неописанной горести Россиян, тридцать четыре года блаженствовавших под Ея Скипетром. Фельдмаршал неутешно оплакивал невозвратную потерю. "Без Матушки Царицы - говорил он со слезами - "не видать бы мне Кинбурна, Измаила и Варшавы!

По военной части последовали разные перемены. Суворов наименован Предводителем Екатеринославской дивизии и получил маленькия палочки для меры кос и буклей солдатских. Не терпя нововведений, он сказал: "пудра не порох, букли не пушки, коса не тесак, я не Немец, а природный Русак." - Слова эти, обратившияся в пословицу, перелетели в столицу в то самое время, как Фельдмаршал изложил в письме к Императору: что он скучает своим бездействием. Тогда последовало Именное повеление (6 февраля 1797 г.): "за сделанный отзыв Фельдмаршалом Графом Суворовым Его Императорскому Величеству, что так как войны нет, ему делать нечего - он отставляется от службы"

Суворов, оставляя дивизию, собрал полки; велел сделать перед фрунтом пирамиду из литавр и барабанов; вышел в простом гренадерском мундире, но во всех орденах; приветствовал солдат в самых трогательных выражениях: "Прощайте, ребята! друзья! чудобогатыри - сказал он им - "Молитесь Богу; мы дрались со славою и будем опять вместе!" - потом снял с себя знаки отличия, положил их на пирамиду в виде трофеев и произнес: "Настанет время когда Суворов снова явится среди вас, и возьмет назад то, что теперь оставляет вам." - Мужественные воины не могли удержаться от слез, расстались с Главнокомандовавшим, как с отцом своим.

Он избрал пребыванием Москву, где имел небольшой дом; но Частный Майор объявил Фельдмаршалу приказание отправиться с ним в деревню, по случаю скорого прибытия Императора в столицу. "Сколько назначено мне времени - спросил хладнокровно Суворов Полицейскаго чиновника - "для приведения в порядок дел?" - "Четыре часа" - отвечал Майор. - "О! слишком много милости - продолжал Фельдмаршал; - для Суворова довольно одного часа." - Дорожная карета ожидала его у крыльца. "Суворов, едущий в ссылку - сказал он - не имеет надобности в карете; может отправиться туда в том экипаже, в каком ездил ко Двору Екатерины или в армию" - Подвезли кибитку и Маиор принужден был проехать в ней пятьсот верст с Фельдмаршалом.

Удаленный в село свое Кончанское (Новогородской губернии, Боровичскаго уезда), победитель Турции и Польши проводил в бедной хижине остаток знаменитых дней: звонил в колокола; пел на клиросе; читал в церкви Апостол; примирял семейства; соединял юные четы брачными узами; восхищался счастьем крестьян своих; писал свои заметки и с немногими особами, которые посещали его, любил беседовать о делах Европы; смотря на ландкарту, восклицал: " О! далеко шагает мальчик! пора унять его!" Так говорил Суворов о Бонапарте.

Протекло несколько времени и к опальному явился курьер с рескриптом от Императора. Суворов был тогда в бане, куда велел придти посланному. На пакете было написано большими буквами: Генерал-Фельдмаршалу Графу Суворову Рымникскому. - "Это не ко мне - сказал хладнокровно старый герой, прочитав надпись: "Фельдмаршал при войске, я в деревне." Изумленный курьер тщетно уверял его, что прислан к нему, а не к другому; - Суворов решительно отказался от рескрипта и нарочный, пропотев довольно долго в бане, отправился обратно в Петербург с чем приехал. Государь не обнаружил досады своей, но с того времени надзор за изгнанником усилен.

Лишась надежды быть полезным Отечеству, Суворов обратился к Императору с просьбой: дозволить ему удалиться в Нилову пустынь. - "Я намерен - писал он - "окончить там краткие дни в службе Богу. Неумышленности прости, милосердый Государь!" - Ответа не было: его ожидал лучший жребий!

Еще в Государствование Екатерины II, Суворов желал идти против Французов, но Императрица медлила явною войной. Между тем оружие республики торжествовало в Европе, ниспровергало алтари и престолы. Обитая под соломенной крышею, знаменитый Полководец начертил (1798 г.) средства остановить и отразить властолюбцев:

"Австрийцы и Русские - писал он - будут действовать против Франции каждые со ста тысячами.

1. Ничего, кроме наступательнаго.

2. Быстрота в походах, натиск в нападениях, холодное ружье.

3. Не нужна методика; глазомер.

4. Полная мочь Главнокомандующему.

5. Нападать и бить неприятеля в поле.

6. Не терять время в осадах, разве Маинц, как пункт для депо. Иногда обсервационным корпусом предпринять блокаду. Брать крепости приступом или штурмом; менее теряешь.

7. Никогда не разделять сил, дабы стеречь разные пункты. Если неприятель их перейдет, тем лучше: он приближится, чтобы его разбить.

8. Таким образом нужен только обсервационный корпус на Страсбург; еще один летучий к Луксенбургу. Идти далее, сражаясь, не останавливаясь, прямо до Парижа, как главный пункт, не останавливаясь в Ландау; разве, чтобы наблюдать оный, а не для ретирад, о которых никогда не должно мыслить, но для транспортов, и никогда не заниматься пустыми маневрами , контрмаршами, или так называемыми военными хитростями, которыя годны только для бедных Академиков.

9. Италия, Нидерланды последуют легко в Париж. Король Сардинский соединится. В Италии есть еще довольно пылких голов, а остальныя вступятся за общее благо.

Король Неаполитанский возродится. Англичане очистят Средшемиое море. Не мешкать. Ложная осторожность и зависть, - Головы Медузины в Кабинете и Министерстве. Суворов и Кобургский родятся как юный Малборуг."

Канцлер Князь Безбородко и союзныя державы отдали справедливость безсмертным дарованиям Суворова; но план его оставлен без исполнения. Пользуясь бездействием сильнейших государств Европы, республика Французская продолжала свои завоевания, угрожала Австрии. Принц Оранский, назначенный Венским Двором предводителем войск в Италии, скончался; Барон Мелас заступил его место. Император Павел I, не желая приобретений, но имея в виду безопасность Европы и полагая, что другие Монархи последуют Его великодушному примеру, двинул (1799 г.) в Австрийския наследственныя владения вспомогательный корпус под начальством Генерала от инфантерии Розенберга. Французскою армией, долженствовавшею действовать в Германии, предводительствовал Журдан : ему были подчинены Массена и Бернадот. Эрцгерцог Карл вступил в Швабию: в это время Австрия и Англия обратились к Императору Павлу И-му с просьбою вверить начальство над союзными войсками Суворову. - "Вот, Руские на все пригожаются" - сказал Государь Графу Растопчину, управлявшему тогда иностранными делами и, взяв перо, написал слъдующий лестный рескрипт, исполненный красноречия и высоких чувств:

"Граф Александр Васильевич! Теперь нам не время расчитываться. Виноватаго Бог простит. Римской Император требует вас в начальники своей армии и вручает вам судьбу Австрии и Италии. Мое дело на сие согласиться, а ваше спасти их. Поспешите приездом сюда и не отнимайте у славы вашей время, у Меня удовольствия вас видеть. Пребываю вам доброжелательным Павел."

Облобызав рескрипт, Суворов прижал его к ранам своим, немедленно отслужил молебен в сельской церкви и, готовясь к неимоверным подвигам, продолжал отличаться оригинальностию, отдал следующий приказ старосте: "Час собираться, другой отправляться. Поездка с четырью товарищами; я в повозке, они в санях. Лошадей осмнадцать, а не двадцать четыре. Взять денег на дорогу двести пятьдесять рублей. Егорке бежать к старосте Фомке и сказать, чтоб такую сумму "поверил, потому, что я еду не на шутку. Да яж служил за дьячка, пел басом, а теперь поеду пет Марсом."

В Петербурге Суворов повергнулся 18 Февраля (1799 г.) к стопам Императора. Подняв престарелаго героя, Павел I возложил на него большой крест Св. Иоанна Иерусалимскаго. "Господи! Спаси Царя!" - воскликнул тогда Фельдмаршал. - "Тебе спасать Царей!" - отвечал Император. - "С Тобою, Государь, - возразил Суворов - "возможно."

Пользуясь благоволением Царским, беcсмертный Полководец, который торопился делать добро, исходатайствовал прощение сосланному в Сибирь Капитану лейб-гренадерскаго полка Синицкому, возвратил его несчастной матери, схоронившей шестнадцать взрослых детей и остававшейся без всякой подпоры. - Император, согласно желанию Суворова, не велел объявлять в приказах о вторичном принятии его в службу.

Завистники утверждали, что победитель неустроенных войск Турецких и Польских, утратит всю свою славу перед искусными вождями Франции. Нелепые отзывы доходили до Суворова: он отомстил тайным врагам - делами.

Дм. Бантыш-Каменский. "БИОГРАФИИ РОССИЙСКИХ ГЕНЕРАЛИССИМУСОВ И ГЕНЕРАЛ-ФЕЛЬДМАРШАЛОВ".
СПб 1840 г.