Цицианов, князь Павел Дмитриевич — генерал от инфантерии, главнокомандующий в Грузии, астраханский военный губернатор, сын кн. Дмитрия Павловича, родился в Москве 8 сентября 1754 г. и по обычаю своего времени еще в детстве, семи лет от роду, был записан в военную службу — капралом в л.-гв. Преображенский полк. Числясь в полку, он оставался дома, где под руководством своего отца получал первоначальное образование.

Уже в 1767 г. он, при помощи отца и старшего брата, перевел сочинение: "Полевой инженер или офицер, по случаю нужды строящий полевое укрепление" и перевод поднес графу А. Г. Орлову-Чесменскому. Вскоре затем он был произведен в бомбардир-сержанты, а в 1772 г. получил чин прапорщика гвардии.

Кроме нескольких стихотворений, написанных Цициановым в этот период времени, к 70-м же годам прошлого столетия относятся три его перевода; два из них — "Юлия, или Счастливое раскаяние", изд. 1775 г., и "Экономия жизни человеческой, или Сокращение индейского нравоучения, сочиненное некоторым брамином" (выдержало 4 издания), не представляют особого интереса; третий — "Дух кавалера Фоларда, из его толкований на Полибиеву историю", соч. Фридриха Великого, — показывает, как серьезно изучал Цицианов творения великих военачальников. Обладая сильным, быть может, несколько прямолинейным умом и выдающейся, непреклонной волей, которая составляла главную и наиболее резкую черту в его характере, он много, упорно и самостоятельно работал над своим образованием. Уже в офицерских чинах, без всякой посторонней помощи, он изучил математику и военные науки, занимаясь в то же время словесностью — своим любимым предметом.

В 1777 г. Цицианов был произведен в капитан-поручики и, несмотря на молодость лет, получил в командование егерскую роту Преображенского полка. В следующем году он, по собственному желанию, был выпущен из гвардии в армию, — с чином подполковника в Тобольский пехотный полк, расположенный в г. Выборге и состоявший под командой его родного дяди по матери кн. М. М. Давыдова. Павел Дмитриевич по-своему воспользовался своим пребыванием в Финляндии — он решил, и сумел это сделать, ознакомиться со страной с военной точки зрения. Он постоянно бывал в разъездах, путешествуя по скалам и озерам этого маленького государства, изучал дороги, леса и горы, стараясь применяться к трудным условиям местности и представить себе наиболее удобный план военных действий в этой, тогда почти непроходимой, стране. 

В 1785 г. Цицианов получил чин полковника, а в 1786 г. ему было поручено командование С.-Петербургским гренадерским полком. Впервые молодой князь имел возможность вести совершенно самостоятельную работу и работа эта бала оценена. Полк его считался образцовым; командир же его пользовался безусловным доверием фельдмаршала графа И. П. Салтыкова.

С 1787 г. открылся новый период деятельности Цицианова — период боевой службы его. В августе произошел разрыв между Россией и Оттоманскою Портой, и С.-Петербургский полк вошел в состав 4-й дивизии Украинской армии, бывшей под главною командою гр. Румянцева. Всю кампанию 1787 г. и первую половину 1788 г. Цицианов провел, как и большая часть Украинской армии, в бездействии и только 2 июля прибыл вместе со своим полком к крепости Хотину, осажденной русскими и австрийскими войсками. 31 июля он был в первом огне, участвовал в отражении сильной вылазки гарнизона и за свою распорядительность и энергию заслужил одобрение Румянцева. После сдачи Хотина, Цицианов ушел со своим полком на зимние квартиры в Молдавию и, поступив в корпус кн. Репнина, оставался там около года. 

Осенью 1789 г. Цицианов с С.-Петербургским полком участвовал в победе при реке Сальче, в принуждении к отступлению верховного визиря Гассана-паши в Измаил и в неудачных операциях под этой крепостью; был под Бендерами до самой сдачи их, после чего ушел на зиму в Польшу. Здесь, по приказанию кн. Потемкина, личный состав С.-Петербургского полка был обращен на сформирование других частей; взамен этого был составлен новый полк того же имени и командование им Императрица поручила Цицианову, который 5 февраля 1790 г. был произведен в бригадиры. 

Цицианов отправился во Псков, сформировал там новый полк, принял над ним начальство и вскоре ушел с ним сначала в Полоцк, а затем в Гродну. 

В 1793 г. по случаю заключения мира с Турцией Цицианов получил чин генерал-майора и приказание ехать в Кавказскую армию, но Императрица, называвшая его "своим генералом", отменила это приказание, предложив ему не оставлять Гродны и С.-Петербургского полка, впредь до особого распоряжения. 

Мы видим, что война с Турцией, в сущности, дала Цицианову не много случаев, чтобы показать свои военные способности. Хотин, Сальча, Бендеры были для него школой, в которой он показал себя хорошим учеником, но не успел проявить всех своих талантов. 

В апреле 1794 г. в Гродну пришло известие о вспыхнувшем в Варшаве и в Вильне восстании. Цицианов, понимая серьезность положения, принял быстрые и решительные меры. Он вывел войска из города и расположился лагерем вокруг него; в Гродну же послал отряд под командою Бардакова и Кузьмина-Караваева, предписав им снять городскую стражу, занять ее своим караулом, арестовать всех военных начальников и требовать совершенной покорности и контрибуций в 100 000 руб. серебром; в противном случае Цицианов грозил сжечь город. 

Отряд исполнил поручение с удивительной точностью. Таким образом Цицианову удалось предотвратить в Гродне готовившееся восстание. В то же время он несколько раз отбрасывал неприятельские партии, пытавшиеся овладеть городом, и оказал весьма существенную помощь русскому отряду, вышедшему из Вильны. Наградой для него за эти действия был орден св. Владимира 3-й ст. 

В мае, когда перевес в Литве оказался на стороне русских сил, Цицианов, по приказанию кн. Репнина, принудил к выступлению из г. Слонима польского генерала Сапегу и пришел под Вильну, которую осаждал генерал-поручик Кнорринг. Здесь Цицианов принял участие в штурме 8 июля, когда был взят прикрывавший город ретраншемент, и в общей атаке 31 июля, командуя всей штурмующей пехотой. Своею храбростью и распорядительностью он много содействовал успеху атаки, за что и был награжден орденом св. Георгия 3-й ст. 

В августе Репнин поручил Цицианову преследовать польского генерала Грабовского, которого Цицианов вскоре и настиг у местечка Любавы, Минской губернии. После долгого и кровопролитного сражения пятитысячный отряд неприятеля со всею артиллерией и обозом сдался победителю. Энергичные действия Цицианова не остались незамеченными. Екатерина II наградила его золотой шпагой с алмазами и с надписью "за храбрость", а Суворов выразил свое одобрение, по обыкновению, оригинально: в одном из своих приказов он предлагал войскам "сражаться решительно, как храбрый генерал Цицианов". 

Польская кампания выдвинула Цицианова из рядов его сверстников, показав какими административными и военными талантами он обладал. Императрица обратила на него особое внимание и, кроме упомянутых выше наград, пожаловала ему в потомственное владение 1 500 душ крестьян в Минской губернии.

Вот почему, когда в 1795 г. открылись военные действия с Персией, Екатерина II выбрала Цицианова в помощники главнокомандующему гр. Зубову. Сохраняя звание шефа С.-Петербургского полка, Цицианов отправился в Закавказье и 1796—1797 гг. провел в Баку, где состоял комендантом крепости. Между прочим, тогда он познакомился и даже подружился с Гуссейн-Кули-ханом, впоследствии так вероломно лишившим его жизни. 

Персидская война, как и турецкая, не дала Цицианову случая отличиться. Не было больших сражений, не было и громких побед. После смерти Екатерины II, Император Павел, в ноябре 1796 г., назначил его шефом состоявшего в кавказской инспекции Суздальского мушкетерского полка, но служба Цицианова продолжалась недолго. Мир с Персией был заключен, он был уже не нужен в Закавказье, к тому же пошатнулось его здоровье, расстроенное персидским климатом; он решил просить отставки, ссылаясь на необходимость систематического лечения; приехав в С.-Петербург, он представился Государю, который пытался удержать его на службе. Цицианов настоял на своем желании и, получив отставку, уехал в пожалованные ему Екатериной II деревни, где занялся сельским хозяйством. 

По своем восшествии на престол Александр I тотчас обратил внимание на Цицианова; 26 марта 1801 г. разрешил ему носить в отставке общий армейский мундир, а 8 мая предложил ему службу в канцелярии Государственного Совета, назначив его экспедитором по военной части. В день коронования Цицианов был произведен в генерал-лейтенанты. После присоединения Грузии к России и дарования ей управления, существовавшего в прочих областях Империи, умиротворение Кавказа стало необходимой, хотя и крайне нелегкой, задачей для России, причем главное внимание было обращено на утверждение в Закавказье. 

Присоединяя к себе Грузию, Россия становилась в открыто-враждебные отношения к Турции, Персии и к горским народам. Мелкие владетельные закавказские князья, успевшие, пользуясь слабостью грузинского царства, под протекторатом которого находились, сделаться независимыми, смотрели крайне неприязненно на усиление русского влияния на Кавказе и вступали в тайные и явные сношения с врагами России. В таком трудном положении выбор Александра I остановился на кн. Цицианове.

Сознавая, что для успешных действий в Грузии и Закавказье нужен не только человек умный и мужественный, но и знакомый с местностью, с нравами и обычаями горцев, Император отозвал назначенного Павлом I главнокомандующего Кнорринга и, 9 сентября 1802 г., назначил астраханским военным губернатором и главноначальствующим в Грузии кн. Цицианова.

Поручая ему этот ответственный пост и сообщая план графа Зубова, состоявший в оккупации земель от реки Риона до Куры и Аракса, до Каспийского моря и далее, Александр I приказал: "привести в ясность и систему запутанные дела края, и кротким, справедливым, но притом твердым поведением стараться приобрести доверенность к правительству не только Грузии, но и разных соседственных с нею владений". "Я уверен, — писал Император к Цицианову, — что убежденные важностью возлагаемого на вас служения, и руководствуясь, как познанием правил моих на сей край, так и собственным вашим благоразумием, исполните Вы долг Ваш с тем беспристрастием и правотою, какие я в Вас всегда предполагал и находил". 

Таким образом план действий на Кавказе был отчасти намечен Александром I и гр. Зубовым; но Цицианов не явился простым исполнителем их указаний; он внес в эти указания много своего, личного, оригинального и, быть может, это-то и содействовало более всего успеху русского оружия и дипломатии на Кавказе.

Прибыв 6 декабря 1802 г. в Георгиевск, Цицианов немедленно занялся устройством дел на Кавказской линии и установлением дружественных отношений с народами, соседними с Грузией. Он принял ряд мер, поощрявших хозяйство и земледелие; старался поднять торговлю; открыл в Тифлисе гимназию; улучшил дороги, находившиеся до того времени в очень печальном состоянии; провел путь от крепости Сурама до столицы Имеретии, Кутаиса; прекратил набеги горцев; наконец, облегчил судопроизводство гражданских дел. 

Император, одобряя его распоряжения, предоставил ему полную свободу действий и, чтобы облегчить его положение, отдал в его распоряжение каспийскую флотилию. Получив почти неограниченные полномочия, Цицианов заключил дружественные договоры с горскими владетелями, послы которых прибыли для этого в Георгиевск еще до приезда нового главнокомандующего; 26 декабря 1802 г. были подписаны договоры с преданным России Шамхалом Тарковским, с ханами: Аварским, Дербентским, Талышинским, с владетелями: Табасаранским и Каракатайским. 

После этого Цицианов уехал в Тифлис, где принял меры для прекращения чумы, занесенной еще при Кнорринге в Грузию, и для отправления членов грузинского царствующего дома в Россию. Последнее имело не меньшее значение, чем первое: "Между первейшими обязанностями Вашими, — писал Александр I Цицианову, — поставите Вы принять все убеждения, настояния и, наконец, самое понуждение к вызову всех неспокойных царевичей, а особливо царицы Дарьи в Россию. Меру сию считаю я главною к успокоению народа, при виде их замыслов и движений, не перестающего колебаться в установляемом для счастья их порядке". 

Вскоре Цицианов был принужден впервые прибегнуть к оружию: одними из самых беспокойных соседей Грузии были Джаро-Белоканские лезгины, жившие в восточной Кахетии; чтобы оградить русские войска от их набегов, Цицианов предписал устроить в Кахетии засеки, но эта мера, как и следовало ожидать, не имела успеха. Тогда он решил прекратить одним ударом всякую возможность дальнейших набегов и с этою целью послал генерал-майора Гулякова с тремя батальонами пехоты и двумя сотнями казаков на реку Алазань, границу Джаро-Белоканских лезгин. Действия отряда Гулякова были успешны; Белоканы были взяты приступом 9 марта 1803 г., а Джары без боя принесли покорность. Примеру их последовал и постоянный союзник лезгин — султан Елисуйский. 

Для утверждения русской власти в только что покоренной области Цицианов приказал построить на р. Алазани, при броде Урдо, укрепление, которое назвал Александровским. За эту экспедицию он был награжден орденом св. Александра Невского. Покорение непокорных лезгин имело следствием добровольное вступление в русское подданство владельца Мингрелии, князя Григория Дадиана, зятя последнего грузинского царя. 

Понимая серьезность опасности, грозившей со стороны Персии и Турции, Цицианов решил обезопасить наши пределы с востока и юга и начал с ближайшего к Грузии ханства Ганжинского, которое уже было покорено гр. Зубовым, но, по удалении наших войск, снова признало власть Персии. Убежденный в неприступности Ганжи и надеясь на помощь персиян, владетель ее, Джават-хан, считал себя в безопасности, тем более, что джарцы и елисуйцы, убежденные дагестанскими князьями, вышли из повиновения, несмотря на убеждения Цицианова. Джават-хан в ответ на письмо Цицианова, приглашавшее его покориться, заявил, что будет сражаться с русскими до тех пор, пока не победит. Тогда Цицианов решил действовать энергично. Усилив отряд Гулякова, имевшего постоянный пост на р. Алазани, у Александровска, Цицианов с 4-мя батальонами пехоты, частью Нарвского драгунского полка, несколькими сотнями казаков, отрядом Татарской конницы, при 12-ти орудиях, двинулся к Ганже. 

Плана крепости и карты ее окрестностей у Цицианова не было. Пришлось делать разведки на месте. 2 декабря впервые русские войска столкнулись с войсками Джават-хана, а 3 декабря Ганжа была обложена и началось бомбардирование, так как Джават-хан отказался сдать крепость добровольно. Цицианов долго не решался штурмовать Ганжу, опасаясь понести сильные потери. Четыре недели длилась осада и только 4 января 1804 г. главная мечеть Ганжи была уже "обращена в храм истинному Богу", как выразился Цицианов в своем письме к генералу Вязмитинову. 

Штурм Ганжи стоил 38 человек убитыми и 142 ранеными. В числе убитых у неприятеля находился Джават-хан. В добычу русским достались: 9 медных орудий, 3 чугунных, 6 фальконетов и 8 знамен с надписями, 55 пудов пороху и большой хлебный запас. 

Для более прочного убеждения Ганжинских жителей, что русские войска не только не оставят крепости, как это бывало раньше, но что и весь край навсегда останется в подданстве России, Цицианов счел нужным дать взятой крепости русское имя и просил Государя дозволить наименовать ее в честь Императрицы Елисаветы Алексеевны — "Елисаветполь". Получив донесение о взятии Ганжи, Александр I произвел Цицианова в генералы от инфантерии. "Подобная награда, — писал последний, — превышая меру моих заслуг, заставляет меня душевно скорбеть только о том, что жизнь моя, посвященная Вашему Величеству, приближаясь к пределу своему, не довольно достаточна будет, чтобы дать мне время заслужить эту награду". На самом же деле Цицианов считал себя обиженным, так как рассчитывал на получение ордена св. Георгия 2-го класса. 

Во время блокады Ганжи, Цицианов, получая известия о крайнем возбуждении среди джарских лезгин, приказал генерал-майору Гулякову привести их в повиновение; но экспедиция эта не имела успеха, а сам Гуляков был убит. Оставив в Ганже гарнизон под командой полковника Карягина, Цицианов возвратился в Тифлис и вступил в переговоры с Имеретинским царем Соломоном, который соглашался вступить в русское подданство, если будет сделано "по обычаю азиатскому заклинание в том, что царь останется царем". Переговоры тянулись довольно долго; наконец, 25 апреля состоялось свидание Цицианова с царем Соломоном, на котором была совершена присяга и подписан трактат, изложенный в форме просительных пунктов от Имеретинского царя. Поэтому трактату Имеретия была присоединена к России, царь Соломон отдал себя со всем своим потомством и царством в вечное и верное рабство и подданство российской державе, с оговоркою, что ему и его потомству, а в случае если его не будет, то царевичу Константину Давыдовичу и его потомству, по старшей линии, будет сохранено пользование правами царя Имеретинского, со всеми "обязанностями верноподданного раба Всероссийского Государя Императора". Цицианов находил, что такое сохранение имеет свою выгоду, "ограждая Империю от издержек, требуемых введением российского правления". 

Таким образом, менее чем в полгода, не пролив ни капли крови, Цицианов присоединил к России два новых владения: Мингрелию и Имеретию, но это присоединение привело к необходимости завладеть пристанью Поти, лежащей при устье реки Риона, Батумом в Гурии и Анаклией, которые все искони принадлежали мингрельскому владельцу. Без их приобретения невозможно было ни процветание торговли, ни пользование природными богатствами Мингрелии и Имеретии. 

Приобретение Поти встретило серьезное затруднение со стороны Порты, между тем завладение Поти для России было важнее завоевания всей Мингрелии; русское правительство не считало выгодным рвать отношения с Портой, и Александр I предоставлял Цицианову приложить старания "к изысканию для приобретения Поти такого средства, которое бы, не подавая повода Порте к явному негодованию на нас, могло бы утвердить за нами место сие", т. е. предлагал воздержаться от действия оружием. 

Поти, Батум и Анаклия присоединены не были. 

Одновременно с принятием в подданство Имеретинского царства, до Цицианова стали доходить известия о сборе до 40 000 персидских войск у Тавриса, куда прибыл из Тегерана Абас-Мирза, сын шаха персидского Фет-Али. Последний крайне недружелюбно смотрел на упрочение русского влияния в Закавказье. Неприязнь его к России увеличивалась еще тем обстоятельством, что с падением Ганжи мусульманские ханы, находившиеся на востоке от Грузии, один за другим переходили в русское подданство. Престиж персидского шаха падал, влияние России пропорционально возрастало. В то же время правители Эриванский и Нахичеванский привели свои крепости в оборонительное положение, заперлись в них и выжидали случая стать в открыто враждебные отношения к России. 

Вмешательство эриванского хана в духовные дела Армении, самовольное удаление им патриарха Даниила и не менее самовольное назначение на его место Давыда, наконец, захват эчмиадзинских сокровищ, заставили кн. Цицианова, несмотря на натянутые отношения с Персией, предпринять экспедицию против Эривани. 

Трудность похода увеличивалась еще тем, что лезгины беспокоили Кахетию и, переходя в Ахалцых, делали набеги на Карталинию; на верность царя Имеретинского также нельзя было полагаться, что и подтвердилось впоследствии. При таких обстоятельствах Цицианов надеялся не только взять Эривань, но и расширить пределы России до р. Аракса. 

Войска же в распоряжении главнокомандующего было весьма немного, а именно: один гренадерский, три егерских и четыре мушкетерских полка, при 24 орудиях; кавалерия состояла из драгунского Нарвского полка и Донского казачьего, которые были разбросаны по разным постам. Таким образом для экспедиции против Эривани можно было уделить только самое незначительное число войск. Весь отряд состоял из 4500 человек при 12-ти орудиях. 

Эриванский хан, узнав о приготовлениях к экспедиции старался своими письмами обмануть Цицианова, выказывая преданность России. "Сим объявляется Магомет-хану, — отвечал на них Цицианов, — что на глупые и дерзкие письма, каково было ханское, с прописанием повеления словами льва, а делами теленка, Баба-хана, сердаря, Россияне привыкли отвечать штыками, а потому, чтобы оный хан ожидал сего рода ответа в свое время". В начале июня 1804 г. главнокомандующий отправил вперед, по дороге к Эривани, часть своего отряда под начальством генерал-майора Тучкова 2-го, а сам выступил двумя днями позже. 10-го июня Тучков встретился у селения Гумры с персидским войском, при котором находился грузинский царевич Александр. Тучков атаковал его и обратил в бегство. Через несколько дней царевич, получив подкрепление от Аббас-Мирзы, появился опять в виду Тучкова; в то же время главные силы персиян под начальством самого Аббас-Мирзы уже перешли Аракс и вступили в Эриванское ханство. 

19-го июня Цицианов подошел к Эчмиадзину, а 21-го восемнадцатитысячный персидский корпус окружил Цицианова, но был отброшен с большими потерями. 25-го июня нападение возобновилось и снова персияне были разбиты; Аббас-Мирза отступил за Аракс. Извещая об этом Эриванского хана, Цицианов требовал от него сдачи крепости и присяги на подданство. Вероломный хан, желая отделаться от русских и снискать расположение персидского шаха, послал просить его вернуться назад. 

Результатом этого было возвращение 27-тысячного персидского войска, расположившегося лагерем при деревне Калагири. Аббас-Мирза делал здесь приготовления к решительным действиям, но Цицианов предупредил его. 30-го июня трехтысячный отряд русских войск перешел р. Зангу и, отбив сделанную из Эриванской крепости вылазку, атаковал неприятеля, занимавшего крепкую позицию на высотах. Сначала персияне упорно защищались, но в конце концов были принуждены отступить к своему лагерю, расположенному в трех верстах от поля сражения. Малочисленность кавалерии не дозволила Цицианову преследовать неприятеля, который покинул свой лагерь и обратился в бегство через Эривань.

В этот день персияне потеряли до 7 000 убитыми и ранеными, весь обоз, четыре знамени, семь фальконетов и все награбленные дорогой сокровища. Наградою Цицианову за победу был (22 июля 1804 г.) орден св. Владимира 1-й ст. 

Одержав победу над персиянами, Цицианов направил свои силы против эриванского хана и 2-го июля обложил Эривань. Вначале хан прибегнул к переговорам, но так как Цицианов требовал безусловной сдачи, то 15-го июля часть гарнизона и несколько тысяч персиян атаковали русский отряд. После десятичасового сражения нападающие были отражены, потеряв два знамени и две пушки. 

В ночь на 25-ое июля Цицианов послал генерал-майора Портнягина с частью своих войск атаковать Аббас-Мирзу, лагерь которого был расположен на новом месте, недалеко от Эривани. На этот раз победа оказалась на стороне персиян и Портнягин принужден был отступить. Положение Цицианова становилось все труднее и труднее. Сильные жары изнуряли войско; обозы с провиантом приходили с значительным опозданием или не приходили вовсе; грузинская конница, отправленная им обратно в Тифлис, на дороге была взята в плен неприятелем и отведена в Тегеран; майор Монтрезор, занимавший пост при селении Бомбаки, был убит персиянами, а отряд его истреблен; лезгины делали набеги; карабахцы вторглись в Елисаветпольский округ; осетины тоже начали волноваться; сношения отряда с Грузией были прерваны. Словом, положение Цицианова было критическое; в Петербурге и Тифлисе ждали известия о гибели отряда и Тифлис готовился к обороне. Один Цицианов не унывал. Непреклонная воля, вера в себя и в свое войско давали ему силу продолжать осаду Эривани так же настойчиво, как и раньше. Он надеялся, что с наступлением осени персидские войска удалятся и крепость, без их поддержки, будет вынуждена сдаться; но, когда неприятель выжег на корню весь хлеб в окрестностях Эчмиадзина и Эривани и отряду стал грозить неизбежный голод, перед Цициановым стала дилемма: снять осаду или взять крепость приступом. Цицианов, верный себе, избрал последнее. Из всех офицеров, приглашенных им на военный совет, только Портнягин присоединился к его мнению; все остальные были против штурма; уступая большинству голосов, Цицианов дал приказ отступать. 

4-го сентября русские войска выступили в обратный поход. В продолжение десятидневного отступления заболело до 430 человек и умерло около 150. Отказавшись от взятия Эривани, Цицианов надеялся, что путем мирных переговоров ему удастся расширить пределы России, причем отношение его к горским ханам и владетелям было противоположно тому, которому следовало русское правительство до Цицианова. "Я дерзнул", писал он канцлеру, "принять правило противное прежде бывшей здесь системе и вместо того, чтобы жалованьем и подарками, определенными для умягчения горских народов, платить некоторый род дани за мнимое их подданство, я сам требую даней". 

В феврале 1805 г. кн. Цицианов принял от Ибраим-хана Шушинского и Карабахского присягу на верноподданство Русскому царю; в мае принес присягу Селим-хан Шекинский; кроме того, изъявили покорность Джангир-хан Шагахский и Будах-султан Шурагельский; получив донесение об этих присоединениях, Александр I наградил Цицианова денежною арендою в размере 8 000 руб. в год. 

Между тем отношения с Персией, и без того обостренные, вели к полному разрыву между двумя державами. Фет-Али-Шах употреблял все усилия к тому, чтобы вооружить против русских все народы от Черного до Каспийского моря. Он писал кабардинским князьям о своих предположениях избавить Ганжу и Тифлис от русских и добраться до Кизляра и Астрахани, и просил их собраться со своими войсками на то место, которое будет им назначено. Воззвания шаха, благодаря бдительности Цицианова, не доходили по назначению; несмотря на это, в начале апреля 1805 г. в Таврисе собралось многочисленное персидское войско. 

Зная политические отношения России к Франции, Цицианов был убежден, что ему нечего рассчитывать получить подкрепления из России и что в предстоящей борьбе с Персией он будет предоставлен одним собственным силам. Между тем количество войск, которыми он располагал, было крайне ограничено. Число людей в них по штатам должно было равняться 25 000; налицо же под ружьем имелось не более 10 000 человек. В этих силах и в 30 орудиях артиллерии состояли все оборонительные и наступательные средства Цицианова, за исключением однако войск кавказской линии и Астрахани. 

Чтобы усилить себя и отвлечь внимание персиян, главнокомандующий счел необходимым употребить в дело Каспийскую флотилию. Приказав выбрать из нее 12 лучших судов и посадить на них 1400 человек десантного войска, при 4-х орудиях, Цицианов предписал шефу Астраханского гарнизонного полка генерал-майору Завалишину идти к Зинзилинским берегам, овладеть Перибазаром, занять во чтобы то ни стало Решт, оставить там русского консула и одно военное судно для защиты русской торговли и, наконец, взять крепость Баку. В случае успеха Завалишин должен был оставить в Баку гарнизон и одно из военных судов; с остальными же десятью вернуться в Астрахань. 

Таков был план Цицианова в 1805 г. 

Медленное снаряжение флотилии в самом начале кампании расстроило этот план. Прежде чем Завалишин успел появиться у Зинзилинских берегов, персидские войска уже открыли военные действия. Один сильный корпус неприятеля, под командой самого шаха направился на Таврис, другой, под начальством Аббас-Мирзы, пошел к Карадагу, на границе Карабахского ханства, где и расположился лагерем; кроме того два персидские отряда двинулись, один на Карабах, другой на Эривань. 

Общее число выставленных Фет-Али-шахом войск доходило до 70 000 человек. Этим неприятельским силам Цицианов мог противопоставить: 300 человек пехоты и две сотни татарской конницы, находившиеся под командой майора Лисаневича и расположенные в Карабахском ханстве, где они сторожили Худоферинскую переправу через р. Аракс; небольшой отряд полковника Карягина, отряженный на помощь Лисаневичу из Елисаветполя; два неполных пехотных полка, стоявших в Бомбаках, под командой ген.майора Несветаева, и два батальона, находившихся в личном распоряжении главнокомандующего. Первое столкновение с неприятелем произошло у майора Лисаневича; 11-го июля он отбросил неприятеля от Худоферинского моста, но, понимая, что со своими более чем незначительными силами он не может воспрепятствовать персиянам перейти Аракс, Лисаневич отступил в Шушинскую крепость. 

Второе сражение произошло вследствие нападения персидских войск на отряд Карягина, спешившего соединиться с Лисаневичем. Отряд отбился от всех нападений и, с громадными потерями, успел соединиться, не с Лисаневичем, а с Цициановым в Мухрате. 

В последних числах июля переправился через Аракс сам Фет-Али-шах с главными персидскими силами. Цицианов с двумя тысячами пехоты и кавалерии двинулся ему навстречу. Слух о приближении его так подействовал на шаха, что он, не допустив войска до столкновения, поспешно отступил за Аракс. В то время, как Баба-хан (Фет-Али-шах) отступал перед Цициановым, Аббас-Мирза, 17-го июля, обложил Елисаветполь, отвел от него воду и начал бомбардировку города; к нему присоединился отряд восставших шамшадыльцев. Последним Цицианов послал извещение, в котором просил их опомниться, вернуться к себе и приняться за хозяйство. 22 июля Карягин, посланный Цициановым к Елисаветполю, прибыл к крепости и заставил отступить персидское войско, оставившее на месте лагерь, множество хлеба и все награбленные вещи. 

Так кончилась персидская кампания 1805 г. Действия Каспийской флотилии были далеко не удачны. Суда были окончательно готовы к отплытию лишь в половине июня, и неприятель имел достаточно времени, чтобы приготовиться к обороне, и хотя Завалишин занял Зинзилинский порт и с бою овладел Перибазаром, но направившись в Решт, не мог взять его и отступил в Перибазар, который тоже вскоре принужден был очистить и удалиться в Зинзили. Отсюда в половине августа он направился с флотилией к Баку и, получив от хана бакинского отказ сдать крепость, обложил ее. Через несколько дней пришло известие о приближении союзников хана бакинского — Шах-Али-хана Дербентского и сына Cypxaй-хана Казыкумыкского. Завалишин, потеряв надежду завладеть крепостью, решил отступить.

Обстоятельство это не только сильно ободрило персиян, но оказало влияние на колебавшихся мелких закавказских князьков, готовившихся покориться России и ожидавших, чем кончится осада Баку. 

Цицианов, недовольный неудачею Завалишина, предписал ему немедленно вернуться под Баку, и в то же время послал письмо к хану с требованием безусловного повиновения, угрожая, в противном случае, своим прибытием. Ответа не было. Главнокомандующий чувствовал себя очень плохо, страдая жестокой лихорадкой. Несмотря на это он не захотел откладывать похода и в холодную, ненастную осень отправился в Елисаветполь, где собирались войска; в конце ноября он выступил в поход с 1600 чел. пехоты и кавалерии, при десяти орудиях. 

Дорогою болезненное состояние Цицианова не улучшилось, так что его нередко приходилось снимать с лошади и класть на землю под открытым небом. Русские двигались через Ширванское ханство, и, при этом случае, Цицианову удалось склонить Ширванского хана присоединиться к России. Хан принял присягу на подданство 25 декабря 1805 года. 

Из Ширвани князь известил хана Бакинского о своем приближении, требуя сдачи крепости. После весьма трудного перехода через Шемахинские горы, Цицианов со своим отрядом подошел 30 января 1806 г. к Баку. 

Щадя людей и желая избежать кровопролития, Цицианов еще раз послал хану предложение покориться, причем ставил четыре условия: в Баку будет стоять русский гарнизон; доходами будут распоряжаться русские же; купечество будет гарантировано от притеснений; к Цицианову будет доставлен, в качестве аманата, старший сын хана. 

После довольно долгих переговоров хан заявил, что готов покориться русскому главнокомандующему и самого себя предать в вечное подданство Русскому Императору. Ввиду этого, Цицианов обещал оставить его владельцем Бакинского ханства. Хан согласился на все условия, поставленные князем, и просил Цицианова назначить день для принятия ключей. Князь назначил 8 февраля. 

Рано утром отправился он к крепости, имея при себе 200 человек, которые должны были остаться в Баку, в качестве гарнизона. За полверсты до городских ворот ожидали князя бакинские старшины с ключами, хлебом и солью и, поднося их Цицианову, объявили, что хан не верит в полное свое прощение и просит князя о личном свидании. Цицианов согласился, отдал назад ключи, желая получить их из рук самого хана, и поехал вперед, приказав следовать за собой подполковнику князю Эристову и одному казаку. Шагов за сто до крепости, вышел на встречу Цицианова Гуссейн-Кули-хан, сопровождаемый четырьмя бакинцами, и в то время, как хан, кланяясь, подносил ключи, бакинцы выстрелили; Цицианов и кн. Эристов упали; ханская свита бросилась к ним и стала рубить их тела; в то же время с городских стен открылся артиллерийский огонь по нашему отряду. 

Тело кн. Цицианова сначала было зарыто в яму, у тех самых ворот, где он был убит. Генерал Булгаков, взявший Баку в том же 1806 г., предал прах его погребению в Бакинской Армянской церкви, а управлявший в 1811—1812 гг. Грузией маркиз Паулуччи перевез его в Тифлис и похоронил в Сионском соборе. Над могилой Цицианова воздвигнут памятник с надписью на русском и грузинском языках. 

Что касается внутреннего управления вверенного Цицианову края, то он много сделал для улучшения положения населения, обращая главное внимание на распространение образования, с одной стороны, и процветание торговли — с другой. 

Всматриваясь же в общий характер его деятельности на Кавказе, не трудно отличить три главные цели, которые он неуклонно преследовал во все время своего управления краем. Во-первых, расширить владения России по плану гр. Зубова; во-вторых, как можно более населить край, и в-третьих, как было уже указано выше, поднять в крае просвещение, промышленность и торговлю.

Кнорринг передал Цицианову Грузию в бедственном положении; соседи своими набегами разоряли ее, народ был недоволен русским правительством, интриги царского дома еще более ухудшали состояние края. Цицианов в три года успокоил Грузию, покорил Джар-Белоканских лезгин и Ганжинское ханство; переговорами, без пролития крови, присоединил к России: Мингрелию, Имеретию, ханства: Карабахское, Шекинское, Ширванское, султанство Шурагельское и др. 

В три года он расширил русские границы от Черного моря до Каспийского и от кавказского хребта до Куры и Аракса. Словом, за свое короткое управление краем, Цицианов не только положил начало русскому владычеству в Закавказье, но сумел вселить уважение среди кавказских владельцев к русскому оружию. В этом и состоит заслуга Цицианова перед правительством Александра I, это и создало ему громкую известность, так что слава его действительно пережила прах его.

Б. Савинков.

Пл. Зубов, "Жизнеописание кн. П. Д. Цицианова", Москва, 1823. 

Леер, "Военно-Энциклопедический Словарь", СПб., 1896, т. 8, ст. 254. 

"Военно-энциклопедический лексикон", 1857, т. 13, ст. 544. 

Дубровин, "Закавказье с 1803 г. по 1806 г.", СПб., 1866. 

"Кавказ", 1846, №№ 6, 7, 11, 37. 

"Кавказ", 1852, № 62. 

"Кавказ" 1849, № 21. 

"Кавказ" 1865, № 86. 

"Тифлисские ведомости" 1830, № 69; 1840, № 93; 1831, № 1—17. 

"Военный Сборник", т. XL (№№ 11 и 12) и т. XXXIX (№ 10). 

"Описание достопамятных происшествий в Армении", соч. кн. Е. Хубова, СПб., 1811. 

"Московские ведомости", 1806, № 31. 

"Русский Вестник", 1867, № 1. 

"Кавказский Календарь" 1848 и 1865. 

"Русский Инвалид", 1832, №№ 60, 62 и 63; 1833, №№ 214, 215, 216; 1836, № 104. 

 "Московский Телеграф", 1825, № 5. 

"Любитель словесности" 1806, т. I. 

"Славянин", 1827, т. 2; 1828, т. 6 и 8; 1829, т. 11 и 12; 1830, т. 15. 

"Северный Меркурий", 1830, №№ 35—37. 

"Северная Пчела" 1845, №№ 99—101. 

"Воскресный Досуг", 1863, т. 1, №№ 11 и 12. 

"СПб. Ведомости", 1863, №№ 26, 42 и 55. 

Висковатов, "Биография кн. Цицианова". 

"Русская Старина", т. L, стр. 279, 371; т LX, стр. 412; т. LXVI, стр. 140—148, 732; т. LXXIX, стр. 579; т. LXXXII, стр. 137; т. LXXXVIII, стр. 583; т. ХLIII, стр. 210, 11; т. XXX, стр. 223 и сл.; т. LXVII, стр. 504 (501?); т. XLVIII, стр. 528 и др. 

"Русский Архив", 1872, 2100, 2170 

"19-ый век", II, 1. 

"Исторический Вестник", т. XXX, 410 и др., т. XIX, стр. 724 и др., т. LXVII, стр. 528; т. XXXIII, стр 280 и др ; т. XXXVIII, стр. 506. 

"Сборник Русского Исторического Общ.", тт. 23, 45, 54, 73 и др. 

П. Зубов, "Подвиги русских войск на Кавказе", СПб., 1826. 

Бутков, "Материалы для новой истории Кавказа), т. II и III. 

---

Источник: Русский Биографический Словарь А.А.Половцова.