II Турецкая кампания

дальше

[1789]

Тут обмундировали лехкоконцев в новые мундиры, и в конце апреля или в начале мая вышли в поход во всей исправности и красоте. Маршрут нам назначен на Кременчуг.

Подходим - Днепр в разливе, паромов мало. Полковник послал меня с эскадроном вперед, приказал как можно скорей переправить амуницию и обоз на паромах, а лошадей - найдя поспособней место, которое отыскали версты на три ниже Кременчуга. Вода была велика, разлив был версты на две, но посередине был остров. Я, подойдя, подготовил все и поджидал полковника: буде что получится, так при нем, не скажет, что не умели распорядиться порядком. Он не замешкал приехать. Лошадей держали у берега в одну шеренгу в недоуздках. Полковник прошел вдоль шеренги и приказал переправлять. Подали лодку, один сел гресть, другой править, а третий взял фланговую лошадь за повод и, отваля от берега, поплыли, держась немного по воде. За ними начали пускать по одной лошади и пошли хорошо, одна за одной. Плыли около версты, вдруг передняя, которая плыла за держащей лошадью, воротилась, и начали кружиться. Как с лодкой не разбивали, но они более и более собирались в кучу и вертясь прыгали одна на другую; начали уже окунаться. Я подбегаю к полковнику, которой с беспокойством смотрит на сей бедственный случай, не прикажет ли несколько человек послать их разогнать. - "Прикажите, если есть мастера плавать". Я назначаю шесть человек, зная их мастерство. Раздеваются, плывут - день прекрасный, картина прелестная, хотя по лошадям судя, неприятная, - доплыв до них, начали кричать. С лодкой поехали вперед, и лошади поплыли своим чередом. Солдаты чрез несколько лошадей, держась за гривы, плыли возле их, но одна или две утопли.

Дошли до Днестра. У Дубосар многие полки собрались и с[ветлейший] к[нязь] Потемкин, его главной штаб стоял в саду над рекою, домики, палатки расставлены по приличным местам, в садах и около; полки стояли в полугоре; ниже, у самого берега всех полков команды для хлебопечения; в самом берегу, которой довольно высок от воды и крут, вырыты были печи, которые затоплялись всегда по захождении солнца. С другой стороны Днестра вид главного штаба, лагерь, рефракция от огня в реке и печей, делало очаровательную картину.

Простояли около месяца и пошли к Павлушанам. Там стоял паша с 600 человек. Подходя к оному месту, послано пять полков козачьих и Елисаветградской конно-егерской полк для уничтожения сего отряда и взятия паши. Наш Харьковской лехкоконной и Сумской посланы в подкрепление. Мы шли всю ночь, но не застали: на восходе солнца дело было уже кончено. Паша ускакал было к Бендерам, но доброконными козаками был нагнат и взят. Рассказывали козаки, что он сперва ехал четверкою в арбе, когда увидел Козаков, сел на лошадь. Сначала далеко отделился, но лошадь была раскормлена, ослабела и три донца его догнали. Без сопротивления он сдался, приведен к фелдмаршелу, а продчие прежде взяты в плен; уже находились под караулом близ его ставки. Брат Александр] П[етрович] был с двадцатью четырьмя лехкоконцами у светл[ейшего] в карауле.

В этом деле убили Елис[аветградского] полка майора Ребиндера, пять конноегерей и восемь Козаков. Сказали, что толпа турок выехали из Бендер. Наш полк и Сумской вывели версты за три от лагеря под командою С.Л. Львова, поставили в линию, послали офицера с четырьмя рядовыми открыть неприятеля, скомандовали вынуть сабли. С[ергей] Л[аврентьевич] подъезжает ко мне и говорит, что он надеется, что мы подеремся хорошо и прочее. Я отвечаю, что давно желаем иметь случай показать свое усердие. В продолжении нашего разговора офицер приезжает и доносит, что он далеко проезжал и никого не видал. Генер[ал] приказал сабли в ножны. Лехкоконцы мои с темпом довольно громко сказали: "А уговаривал". - Генер[ал], услыша, засмеялся и поехал, а мы пошли в лагерь.

Расседлав лошадей, майор Райкович подходит и говорит мне: "Поедем к Палменбаху, поздравим его с победой". - Приезжаем, поздравляем. - Райко[вич]: "Жаль, что Ребиндера убили". - Полковник П[альмен]б[ах]: "Как жаль? Дай Бог мне такую смерть! Его в голову пулей и так, что минуты не страдал".

Как будто предчувствовал! Впоследствии видно будет, что он в Польше убит.

На другой день пошли в поход. Держались левой стороны по течению Днестра, подошли к Старой Килии. Турки ее оставили, и мы тут довольно постояли. На ночь ставили отводной бикет из одного сборного эскадрона, то есть из всего полка с каждого эскадрона по двадцать чело [век]. Ротмистр, порудчик и корнет наряжались поочередно. Одной шеренге позволялось давать сена, другая чтоб была замунштучена. Для сего привозили воз сена, а как это недалеко было от лагеря, то с каждого эскадрона приводили на назначенное место в поводу. Был наряжен старой порудчик. Он из анбиции не явился ко мне, а прямо пришел, завернувшись в плащ, лег на сено. Мне стало досадно. Думаю отплатить за такое пренебрежение. Заметил место и через час подхожу, даю ему сильной толчок в бок и кричу: "Сена задавать". - Он откидывает плащ и говорит: "Это я". - "Ах, А.И., извините, я не знал, думал, кто из солдат". - Ответ его был: "Хорошо, завтра поговорим".

Поутру, пришедши в эскадрон, пересказал брату всё мною сделанное, также и выдуманное извинение. Он мне попенял. Часу в восьмом приходит порудчик и говорит брату о моем поступке. Я, не дав ему договорить, начинаю сам: "Ведь я вам извинялся, что нечаянно". - Он из малороссиян: "Добре. Ежели это правда, то по дружбе моей с твоим братом я оставлю, а ежели с намерением сделано, то я не стерплю". - "Как хотите, а я вас уверяю, что нечаянно". - Брат говорит: "Кто ж виноват. Ежели б явился, так он не смел бы это сделать". - Так и осталось.

Потом приходим к Акерману. Тут пех[о]тные передовые завели перестрелку, стреляя чрез вал в город, откудова отвечали также, но скоро выставили белое знамя. Город сдался. Оставя гарнизон, мы пошли к Бендерам, а вся бывшая с нами пехота пошла к Суворову. Пришедши, стояли очень долго, но они сдались без потери людей, город заняли, оставили гарнизон, а прочие войска распущены по квартерам. С[ветлейший] к[нязь] поехал в Ясы; наш полк пошел в Екатеринославскую, что ныне Херсонская губерния, в Елисаветоградский уезд.

Мне досталось с эскадроном стоять в Отжамке. Мне надобно по делам зачетным ехать в Москву, а Неплюеву нужно по наследству получить имение. Он охотно меня отпустил с тем, чтоб я по доверенности его разделил с Вишневским и княжнами Мещерскими. Ему досталось 400 душ. Велел дни чрез два приехать за получением пашпорта. Приезжаю - он дает пашпорт и доверенность принять имение, продать и заложить. Я, прочитав, говорю: "Как, полковник, вы верите восемнадцатилетнему? В Москве немудрено завертеться и заложить". - Он засмеялся и сказал: "Ежели б я не был уверен в тебе, так этого бы не сделал". - Приезжаю в эскадрон, на другой день отправляюсь. Брат Александр] П[етрович] остается начальником эскадрона.

Приезжаю в Кременчуг, тут нахожу своих беглых крестьян, зачитаю и узнаю, что верст за 30, в слободе Манжелеевке, что на Днепре, квартерует Мих[аил] Ив[анович] Зыбин. Он командовал Московским мушкетерским полком, женился по давнишней страсти от живой жены на Александре] А[лексеевне] Языковой, урожденной Ермоловой. Она меня очень любила. Нахожу ее с дочерью В[арварой?] А[лександровной] Языковой. Они очень мне обрадовались. Александра] А[лексеевна] была беременна и для родов хотела ехать в Москву. М[ихаилу] И[вановичу] отлучиться нельзя. Узнали, что я туда еду, просят меня, чтоб был проводником. Я согласился и скоро отправились

(…)

По приезде в Москву, я продавал рекрутские квитанции по 360 ру[блей], Первые, что получил, деньги заплатил Н[иколаю] А[лександровичу] Загрязскому 2 т[ысячи] ру[блей], также и с прочими должниками порасплатился и к походу явился в полк.

дальше

Загряжский М.П. Записки (1770-1811). Публикация В.М. Боковой. Текст приводится по изданию: Лица. Биографический альманах. Вып. 2. Феникс: Atheneum, М., Спб.: 1993.

Полностью материал опубликован на сайте "Российский мемуарий"