|
![]() |
|
|
![]() Записки М.П. Загряжского. Турецкая кампания. 1788 г.II Турецкая кампания[1788]
Приезжаю в Харьковской лехкоконной полк. Он квартеровал в Екатеринославской, что ныне Херсонская губерния, в Елисаветградском уезде. В слободе Атжамке стоял с эскадроном брат Александр] П[етрович]. Он еще был порудчиком; чрезмерно мне обрадовался. Пробыв с неделю, поехал в Елисаветград … Вскоре пошли в поход к Очакову, которой тогда был еще в турецком владении. Во время походу ничего замечательного не случилось, кроме нестерпимого жару и перехода два нуждались водопоем лошадей. Остановились лагерем верстах в шести от Очакова. На другой день до свету пошли к городу, на рассвете стали кругом города в две линии, кавалерию поставили впереди, а пехоту сзади. Фелдмаршел рекогносцировал, стреляли из пушек по городу, из оного также, зажгли местах в трех города. Но убитых было мало, что можно видеть из реляциев. На вечер опять возвратились в свой лагерь. На другой день пошли совсем и обложили город; поставили лагерь очень близко, только что ядра не могли доставать.
Часто кавалерийские офицеры ездили на перестрелку из проказ; запрещения сначала не было. Скачем между Козаков, стреляем в воздух, в том числе и я. В лагере в сделанную цель на скаку попадал в карту, тут же выстреля 13 патронов, ни один турок не нагнулся; равно и их по мне выстрелы такой же имели успех. Тут в первый раз услышал свист пуль мимо меня летящих и визг ядер. Спустя несколько дней турки сделали значительную вылазку, понудили нашу когорту отступить назад. Суворов вывел свой фанагорийской полк, роту послал в застрельщики и сам с ними, а полк сделал каре и пошел за ними. Лишь рота подошла к заросшим миниховским шанцам В лагере у коновязи держалось лошадей одного эскадрона, а прочие ходили в табуне. Для сего по двадцати человек с эскадрона при офицере посылывалось верст за двадцать косить, и всякою неделю посылывали ротмистров их ревидовать По словам, два проехали, въезжаем на третье, возвращаемся назад. Чувствую, что не могу по темноте найти. Остановился у копны сена, лег, заснул. Проснулся чуть заря, вижу саженя[х] в пятидесяти палатку. Подхожу и нахожу брата с своей командой. Очень был рад и доволен собою, что остановился ночью. Мог бы заехать далеко в степь и попасться туркам, ибо тут нашей цепи уже не было. Позавтракал, принял рапорт - сколько копен, и отправился обратно в полк, куда очень скоро прибыл без всяких хлопот. В исходе октября флот турецкой уходит. Светлейший чрез несколько дней приказывает атаману нашим запорожцам, что ныне черноморцы На другой день видим: десятка три запорожских лодок идут к Березани в одну линию. По них начинают стрелять из пушек; они не отвечают. Подходят так близко, как отмель позволила, делают залп, мечутся все в воду и батарею, на берегу стоящую, из трех пушек, тотчас берут. Идут [к] крепости, после нескольких выстрелов [там] выставляют белое знамя и сдаются. С нашего полку велено было приготовить несколько оседланных лошадей для паши Базаехтара и прочих чиновников, которых и подвели к берегу. Как привезли пашу, он сел на лошадь, и до десяти чиновников. Паша ехал передом, за ним большое белое знамя и кругом оного в беспорядке чиновники, и отправились в главную квартеру. На острову во многих местах был виден дым. Мы спрашиваем, отчего. Запорожцы говорят: "То прокляты[е] турки забрались в землянки, так мы выкуриваем". В первых числах ноября отд[а]ется в приказе, кто имеет что теплого, то позволяется носить. С нашего полку был наряжен на ординарцы к генерал-порудчику Павлу Сергеичу Потемкину А[мереджибов]: - "Как видите, ваше превосходительство". П[отемкин]: - "Вы, сударь, не по форме одеты". А[мереджибов]: - "Ежели в[аше] в[ысокопревосходительство] не изволили читать вчерашнего дня отданной фелдмаршелом приказ, то я доложу". П[отемкин]: - "Вы мне не надобны. Извольте ехать в полк". А[мереджибов]: - "Слушаю". - Повернулся на каблучках, "да и поихав соби" (так нам он сам рассказывал). Только разделся, - полковник узнает, что Потемкин отпустил ординарца, чего никогда не делал. Присылает адъютанта и зовет его к себе: "Скажите, отчего вас П[отемкин] отпустил? Не сделали ли вы чего, чтоб я знал и мог взять мои меры?" - А[мереджибов]: "Неколи было ничего сделать. Я только явился, он говорит: для чего я не по форме одет? Я ему доложил, что вчерашним приказом позволено, у кого есть что теплого, чтоб надевали, а он на это и сказал так: вы мне не надобны, поезжайте в полк. Я и рад, ведь я не виноват, полковник, что вин больше фелдмаршела любит чепуриться Девятое ноября вся кавалерия была отпущена на непременные квартеры, оставлено каждого полка по одному эскадрону. Нам надо было идти в Харьковскую губернию. От изнурения лошадей иные полки вышли ночью, седлы вывезли на повозках, а мы церемонияльным маршем прошли все лагери; а потом кто в чем попало. У которого солдата был полушубок, тот мундира не надевал, офицеры в куртках, в шубах... Нуждались до Буга, а перейдя оной, имели безнуж[д]ное продовольствие. Тут выпадал часто снег, были пороши. Я подговорил двух офицеров и мы трое положили меж собой так: я съезжаю, один ездит по правою сторону саженях в восьмидесяти, а другой по левой в той же дистанции, и ежели заяц побежит прямо, то я должен доскакать и на которого повернется, тот скачет, а два едут рысь[ю] и тем попеременно замучиваем [зайца] до того, что вскоча с лошади, берем руками. Сей манерой во время похода до Елисаветграда более десяти русаков взяли. С нами шел четвертый эскадрон, оным командовал ротмистр Бринкман. Приходим в Екатерине [слав] скую губернию (не помню, в какое селение), староста требует по 4 ру[бля] за воз сена. Бри[нкман] кричит: "Степенко (так назывался его старший вахмистр), бей 4 рубля!" - Староста побежал, вахмистр догоняет, бьет старосту. Он кричит: - "Три ру[бля]!" - Ротмистр кричит: - "Степенко! Три ру[бля]!" - Вахмистр еще бьет, староста кричит: - "Два рубля!" - Ротмистр кричит: "Степенко, полно! Давай сюда. Вот, хороший человек, на тебе деньги". Нам так показалось смешно это происшествие, и долго смеялись. Ротмистр начинал уже сердиться, - чтоб не вышло истории, принуждены были замолчать. Я выпросился в отпуск для отыскания своих беглых (…) Еду в Москву (…) бываю всякой день у моего благодетеля, но скоро с ним прощаюсь и еду в полк. Эскадрон стоял в Харьковском уезде в слободе Иванешти. Чертков вышел в отставку, я уже считался эскадронным командиром, только по наружности, а по внутренности брат. Нахожу его и эскадрон в довольствии. Селение большое, до 200 дворов богатых малороссиян, у коих в обыкновении в зимние вечера сходиться молодым ребятам и девкам по нескольку в одну избу. Это у них называется вечеринкой. Тут отбираются те, которые друг друга полюбили. Ежели парню не по ндраву девки, то он идет в другую хату. Тут они поют, играют и подчивают друг друга, проводят время очень долго, и молодой парень, которой полюбит девку, с тою, как одеты, так ложатся спать, и так бывает 3-4 пары в одной хате, что у них не предосудительно. Отец и мать позволяют: нехай паробок женихается. Но оное у некоторых основано на строгой добродетели. Тут и мне пондравилась дочь старосты или головы, прекрасная собой. Я стал ходить к ним, к ней прихаживали две или три подруги; просидят довольно долго, и когда уйдут, а иногда перед светом тут ложатся, и я с нею. Как ни старался, не мог получить желаемого, хотя она сама меня ласкала, целовала. Только начнешь обнимать, уговаривать, - "Роби що хочешь, а сего не буде". С удивительною твердостию вытерпливала все искушения, только и говорила: "Женись - тогда вся твоя". - Мне это не пондравилось; попробовав несколько раз, бросил и нашел другую, которая была снисходительней. Года через два мне удалось чрез оное селение проехать и сказывали, что Старостина дочь вышла замуж за отставного офицера. Загряжский М.П. Записки (1770-1811). Публикация В.М. Боковой. Текст приводится по изданию: Лица. Биографический альманах. Вып. 2. Феникс: Atheneum, М., Спб.: 1993. Полностью материал опубликован на сайте "Российский мемуарий" |
![]() Поиск / Search![]() Ссылки / links![]() Реклама |