Итальянский поход 1799 г.

Военная история 2-й половины 18 века

Wargame Vault

Итальянский поход А.В. Суворова - А.Г. Елчанинов


Переход через реку Адду. 

Каким образом случилось, что Суворов понадобился Австрии? Почему она неожиданно вспомнила опального русского полководца?

Когда в 1799 г. между Францией и Австрией произошел новый разрыв после разгрома Австрии Бонапартом в 1796/97 г. и Франц Иосиф просил помощи у России, Павел I согласился, будучи перед тем неоднократно задет и оскорблен Францией. Вскоре примкнули к союзу Англия, Турция и Неаполь. 

Кроме флота, Россия должна была послать два корпуса в Северную Италию и один в Швейцарию. Но у австрийцев был лишь один даровитый полководец, эрцгерцог Карл, которого и назначили в Южную Германию. В Италию же послать было некого. В таких-то обстоятельствах в Вене вспомнили о Суворове и после долгих колебаний на почве самолюбия, по настоянию Англии, обратились к Павлу I с просьбой назначить в помощники эрцгерцогу Карлу «знаменитого мужеством и победами» Суворова.

8 февраля вечером к Зимнему дворцу подъехала кибитка, и из нее вышел сгорбленный, худенький старичок, гроза турок и поляков, будущий победитель французов.

«Боже, спаси царя!» — воскликнул он, падая на колени перед государем. «Тебе спасать царей», — ответил Павел.

В ходе беседы обнаружилось, что Суворов имел замысел, сходный с государем: перенести войну во Францию, овладеть Парижем и там уже диктовать условия мира.

Таким образом, политика и стратегия, хотя и случайно, совпали. Мало того, Суворову над русскими войсками давалась полная свобода действий. «Веди войну, как умеешь», — сказал государьЭто, однако, не помешало назначить к Суворову 'умерять его неограниченное воображение' тупицу Германа, а зачисления фельдмаршалом в приказ не отдать. . Но не так смотрела на это Австрия. Всеми делами ее ведал первый министр, барон Тугут, неограниченно доверенное лицо у императора, самонадеянный, властолюбивый, упрямый и злой. Он твердо держал в руках политические и военные дела, — последние как председатель гофкригсрата.

Тугут и гофкригсрат перед началом войны с Францией составили, по обыкновению, «подробный план действий». Решено было обороняться, а при случае овладеть Италией — цели домашние, личные, — и Суворову для достижения своих целей приходилось вести войну не с противником, а с Тугутом.

К началу 1799 г. Франция выставила пять армий: 

1) Батавская — Брюна (27 тысяч) в Голландии

2) Дунайская — Журдана (37 тысяч), в Эльзасе, на западном берегу Рейна; 

3) Гельветическая — Масены (30 тысяч), в Швейцарии;

4) Итальянская — Шерера (58 тысяч), в Северной Италии, на западном берегу Минчио; 5) Неаполитанская — Макдональда, в Ср. и Южн. Италии. Всего до 180 тысяч, не считая 57 тысяч вспомогательных войск (весьма ненадежных).

Австрия имела: 

1) армию эрцгерцога Карла (80 тысяч) за р. Лехом; за нею, в Богемии, корпус Старйя (15 тысяч); 

2) корпус Готце (26 тысяч) в Граубиндене и Форарльберг; 

3) армию Бергарда (48 тысяч) в Тироле; 

4) в итальянских владениях и в южных пределах Австрии — 86 тысяч Меласа. 

Всего 255 тысяч человек.

Русские корпуса (58 тысяч) к началу войны не прибыли; они направлялись: Римского-Корсакова (28 тысяч) в Швейцарию, Розенберга (20 тысяч) и Ребиндера (10 тысяч) в Северную Италию.

Несмотря на превосходство сил противника, Франция решила наступать. Но к прибытию Суворова Журдан дважды потерпел поражение от эрцгерцога Карла и отступил за Рейн, Масена проник в Граубиндер, а из Тироля был вытеснен, Шерер же после сражения у Маньяно отступил к р. Адде.

14 марта Суворов торжественно прибыл в Вену. Император и Тугут уверяли, что ему будет дана полная свобода действий, лишь бы он сообщил свой план войны. Через несколько дней к нему прибыли четыре члена гофкригсрата с мельчайшими подробностями действий. Суворов зачеркнул все и внизу написал: «Я начну действия переходом через р. Адду, а кончу кампанию там, где Богу будет угодно».

Сразу же начались трения. Франц Иосиф вручил Суворову наставление: «Мое желание состоит в том, чтобы первые наступательные действия армии имели целью прикрытие собственных владений и постепенное удаление от них опасности неприятельского вторжения». Наступление разрешено вести только до р. Адды, причем предписывалось: «Сообщать мне предложения свои о дальнейших военных действиях». Продовольственная часть, что оказалось губительным, возложена была на Меласа и австрийское интендантство.

3 апреля Суворов был в Вероне, одновременно с Багратионом (авангард Розенберга). Народ выпряг лошадей и сам вез карету Суворова. Затем Суворов 4 апреля выехал в Валеджио, где оставался до 7-го, выжидая прибытия хотя бы половины войск Розенберга, а чтобы не терять времени, принялся за обучение австрийцев, переведя «Науку побеждать» на немецкий язык и послав русских офицеров приучать австрийцев к стремительным штыковым ударам.

7 апреля прибыла в Валеджио вся дивизия Повало-Швейковского, и Суворов отдал распоряжение о движении к р. Адде. Движение шло быстро, по особому указанию Суворова. Выступали ночью, шли 7 верст, затем делали привал на один час, через 7 верст отдых часа на три-четыре для варки пищи. Пройдя еще 7 верст, снова делали привал на час, наконец, еще 7 верст — и ночлег. Таким образом войска шли большею частью утром и вечером, в жару отдыхали и без особой усталости проходили в сутки 28 верст. Австрийцы считали такое движение утомительным и иногда самовольно останавливались для отдыха, за что получали от Суворова резкие выговоры. «Марш был слишком быстр и лишен всякого военного расчета», — писал Мелас.

После взятия 10 апреля крепости Бреши под угрозой приступа — гениально обставленное предприятие с целью начать войну успехом — Суворов 14-го подошел к Адде.

Сражение на р. Адда. 1799 г. Бой при Лекко / Lecco. 1799 Вид реки Адда в районе Кассано Переправа русских войск через р. Адда при Кассано. 1799 г.
Шерер, имея не более 28 тысяч войск, отступил за Адду для обороны. Опасаясь за фланги, Шерер растянулся от оз. Комо до р. По на 100 верст, оставив часть войск даже за р. По. Кроме того, французы удержали зачем-то мосты с тет-де-понами у Касано, Лоди и Пичигетоне — большая их ошибка.

Суворов (50 тысяч) сосредоточился против северного Крыла и центра французов, заняв 42-тысячным войском 40 верст. На самом севере было выставлено 19 тысяч против 8 тысяч французов, в середине 23 тысячи против 8 тысяч.

Казаки открыли растянутое расположение французов. Суворов решил прорвать его.

17 апреля Шерер сдал войска Моро, молодому генералу, любимцу французского народа. Узнав об этом, Суворов сказал: «Не штука разбить шарлатана. Лавры, которые мы отобьем у Моро, будут цвести зеленее». Моро распорядился собрать к середине разбросанные войска, но быстрота действий Суворова помешала ему. Французы были прорваны. (см. сражение на р. Адда)

Оставалось отступать на Милан, но половина дивизии Серюрье у Ваприо была отрезана и сложила оружие. В общем, французы потеряли 2500 убитыми и ранеными, 5 тысяч пленными и 27 орудий. Союзники — до 2 тысяч человек. Победой на Адде Суворов открыл путь на Милан, куда немедленно и двинулся. Французские власти бежали вместе с Моро, и в городе восстановлено законное правительство.

18 апреля, в первый день Пасхи, толпы народа в Милане восторженно встречали русского полководца. Суворов стал центром особого внимания. Хорошо владея итальянским языком, он очаровывал всех своей вежливостью, обходительностью, весельем и остроумием. Французы, взятые в плен при Адде, были приведены в восторг ласковым обращением победителя. Русские войска заслужили общее расположение. 

С занятием Милана в Ломбардии началась народная война, волна которой прокатилась по Пьемонту, Тоскане и Римской области, что сделало положение французов опасным.

Всего две недели прошло со времени прибытия Суворова, а дела в Италии изменились в корне...

Переход Суворова от Милана к Турину.  

В Милане Суворов оставался два дня. Заметив за десять дней похода много различий в уставных и тактических положениях у русских и австрийцев, он разослал общие правила, а также разработал дальнейшие военные действия против французов. Сущность их заключалась в том, чтобы, осаждая в тылу Мантую (Край), броситься на Макдональда (Средняя Италия), а затем на Моро (Турин). Покончив же с ними — идти, притянув все силы, на Париж. Когда Суворов продиктовал это генерал-квартирмейстеру ШателеруШателера Суворов ценил как разумного генерала, хотя и называл его 'милый ветрогон' и 'моя разрозненная библиотека'. , австрийский стратег был поражен обстоятельностью всех мероприятий и спрашивал Суворова, когда он все это успел обдумать.

Однако с такими замыслами гофкригсрат согласиться не мог. В рескрипте от 2 мая Франц Иосиф напоминал о прежнем оборонительном плане действий и необходимости заняться покорением крепостей в Северной Италии, особенно Мантуи.

Но Суворов, не дождавшись ответа, уже продолжал наступление. Моро, отступая от Адды, имел двоякую цель: охранение Турина и поддержание сообщений с Макдональдом в Неаполе. Поэтому он отступил: частью на Турин, а частью — через Валенцу на Александрию. Затем, оставив в туринской цитадели гарнизон, Моро с остальными силами, в ожидании Макдональда из Неаполя, расположился между Валенцей и Александрией, за реками По и Танаро.

Суворов, имея в виду сначала уничтожить Макдональда, а потом Моро, 20 апреля направился (36 тысяч) из Милана к переправам на По, акр. Тичино двинул 5-тысячное войско Вукасовича. 26 апреля союзники стояли по обоим берегам По у Павии, вклинившись между Моро и Макдональдом, которые беспрепятственно соединиться уже не могли.

Здесь 2 мая авангард корпуса Розенберга под начальством Чубарова, стремясь в Валенцу, об оставлении которой Моро получены были ложные сведения, потерпел неудачу у Басиньяно. Выманить Моро из крепости Валенцы также не удалось.

Вскоре после Басиньяно Суворов узнал, что Макдональд задержан в Южной Италии и соединение его с Моро откладывается.

15 мая союзники овладели Турином, заставив французов отступить в цитадель. Население Пьемонта, возбужденное воззванием Суворова, начало народную войну. Моро, не надеясь более на успех, отступил сначала на Кони, а затем в Ривьеру Генуэзскую. Таким образом, за шесть недель Суворов прошел свыше 400 верст и завоевал всю Италию к северу от р. По. Во власти французов были только крепости Мантуя и Кони и цитадели в Александрии, Тортоне и некоторые другие, но и те обложенные союзниками.

Однако и союзники разбросались по всей Италии. Под Турином было лишь 29 тысяч человек. Такая разброска, противная ведению войны Суворовым, объясняется приказом из Вены брать крепости, куда отвлечено 39,5 тысячи войск, а 23 тысячи обеспечивали 400 верст операционной линии. Разбросав против желания свои силы, Суворов принял все меры обеспечить сообщение с Австрией: привел в оборонительное состояние крепости, взятые у французов, в Пьяченце устроил промежуточную базу.

«Недорубленный лес опять вырастает», — говорил всегда Суворов. Этим лесом теперь был Моро. Суворов решил прикончить его в Ривьере. Но в это время были получены сведения о движении Макдональда в Северную Италию, и это заставило Суворова изменить решение.

По соглашению с Моро Макдональд (28 тысяч) должен был двигаться на Тортону, по южному берегу По, а Моро — также к Тортоне, через Гави, выслав дивизию Виктора к Парме на усиление Макдональда, а для обеспечения его с запада 3 тысячи человек под командованием Ляпоипа, вдоль Треббии, к Бобио.

Усилившись, таким образом, до 35,5 тысячи, Макдональд двинулся к Тортоне, но временно оставил дивизию Оливье у Модены, а Монришара — у Карпи для наблюдения за Краем. Это создало большую растяжку в глубину — до 100 верст.

29 мая Суворов узнает о движении Виктóра на восток. Значит, Моро усилил Макдональдс, а следовательно главный враг — Макдональд. Поэтому Суворов принимает решение: бить с наивозможной быстротой и силой Макдональда, а против Моро оставить лишь заслон. Раз решение принято, оно немедленно же приводится в исполнение, — и началось беспримерное в истории военного искусства движение Суворова настречу Макдональду с боями на Треббии. Приказано: Бельгарду, который был уже в Александрии, немедленно притянуть к себе Ота (двигался от Пармы на Пьяченцу) и Фрелиха (от Кони); Гогенцоллерну от Модены усиленно спешить к Александрии. Кроме того, Бельгарду требовать помощи из-под Мантуи, от Края. В Валенце устроить промежуточную базу. 30 мая, оставив в Турине 8-тысячное войско Кейма для обеспечения тыла со стороны Савойи и Дофине, Суворов выступает к Александрии с остальными силами, послав и Краю приглашение прибыть туда же.

Клаузевиц не находит слов восторгаться замыслом Суворова, которому в то время исполнилось 69 лет и в руках которого были на три четверти чужие войска, а свои — не переучены по-суворовски.

Но всякому замыслу дает цену его исполнение. И вот Суворов спешит, как никогда. «Любезный генерал, — пишет он Кейму, — поторопитесь взять цитадель, чтобы я раньше вас не пропел Те Deum».

1 июня Суворов, пройдя при страшной жаре по отвратительным дорогам 100 верст за два с половиной дня, прибыл в Александрию, где у него с войсками Бельгарда было уже 34 тысячи. Кроме того, в Александрию могли еще поспешить: Вукасович от Кераско, От — от Вогеры; всего было бы 45 тысяч. Но вот начинаются трения. Край вместо выступления из-под Мантуи прислал Суворову приказание гофкригсрата не выделять ни одного солдата до сдачи крепости. Клаузевиц впоследствии в негодовании назовет такой поступок венского правительства «преступным вмешательством в естественный ход военной машины». И все же Суворов собрал уже до половины всех войск на театре войны, а с войсками Края у него было бы более 60 тысяч человек, т. е. свыше двух третей от запланированной численности войск. Вспомним правило Наполеона о хорошо соображенных предприятиях!..

Прибыв в Александрию, Суворов 2 июня вечером получает подтверждение, что Макдональд, не соединясь с Моро, двигает войска прямо на Модену и Реджио и что 1 июня Гогенцоллерн был отброшен от Модены значительными силами французов к Мантуе.

Суворов, мгновенно оценив обстановку, решил не упустить верный случай нанести Макдональду отдельное поражение, — и вот 4 июня начинается знаменитое в летописях войн движение к р. Треббии.

Трехдневные бои на Тидоне и Треббии.

Макдональд после победы над Гогенцоллерном ускорил движение, и 3 июня авангард его (дивизии Виктóра и Домбровского) был уже у Фьоренцолы. От, немедленно по прибытии в Вогеру, повернул назад, к Пьяченце, и стал здесь для обороны.

Между тем Суворов, решившись идти навстречу Макдональду, делает соответствующие распоряжения: приказано спешно окончить предмостные укрепления у Валенцы и Басиньяно; укрепить Павию; усилить цитадели в Милане и Пичигетоне, снабдив их продовольствием и боевыми припасами; на По, Танаро и Бормиде навести мосты.

План сражения на р. Треббия 1799 г. - Alison's Map (1850) of the Battle of Trebbia 1799
С оставшимся 24-тысячным войском (русских 22 батальона и четыре полка казаков, австрийцев девять батальонов и 18 эскадронов) Суворов 4 июня в 22 часа перешел Бормиду, имея на южной дороге русские войска, на севере австрийские. Уже здесь виден замысел охватом с юга, русскими войсками, отрезать Макдональда от гор и, прижав к р. По, уничтожить. Двигаясь всю ночь, войска 5-го утром достигли Кастельнова-ди-Скривиа. Отдохнув всего три часа, достигли Кастеджио, голова — Страделы. Первая задача захватить эту знаменитую в истории теснину ранее Макдональда — разрешена. Во имя нее за одни сутки войска Суворова, двигаясь в сильную жару, преодолели 45 верст. Из Кастеджио генерал Валецкий был отряжен с одним батальоном, 50 казаками и 50 драгунами на Бобио. Припомним, что сюда противник направил 3 тысячи французов под командованием Ляпоипа: провидение сверхъестественное!..

Суворов полагал выступить далее в С-Джиовани в четыре часа ночи, но, получив донесение Ота, что он отступает перед главными силами французов от Пьяченцы за р. Тидону, приказывает Меласу немедленно идти на поддержку, а вслед за тем идет и сам к Страделе.

6 июня в 10 часов утра Суворов — в Страделе, полагая здесь встать на отдых. Но пришло новое донесение, что на Ота обрушились французы уже на р. Тидоне. Действительно, Макдональд, узнав о движении Суворова из-под Александрии, решил разбить Ота до прибытия Суворова; дивизии Виктора, Сальма, Домбровского и Руска назначены для удара, Оливье и Монришару приказано спешить на помощь.

С 8 часов утра он выдерживает упорный бой с французами, но принужден отступить в крайнем расстройстве. В это время прибыл Мелас, и австрийцы отбивают французов у д. Сармато.

Между тем Суворов, не дав почти ни минуты отдыха войскам, идет навстречу французам с необыкновенной быстротой. В палящий зной люди не шли, а бежали. Многие едва не умирали от изнеможения, отсталые целыми десятками обозначали ужасный след похода. Растяжка была громадная, Суворов разъезжал вдоль колонны, повторяя: «Вперед, вперед, голова хвоста не ждет». По временам обгонял солдат, прятался где-нибудь в стороне, снова вскакивал на коня и нежданно появлялся. Это оживляло людей. Часто Суворов ехал рядом, забавляя солдат прибаутками. Чтобы заставить забыть об усталости, он приказал во время движения учить 12 французских слов. Как только войска растягивались, офицеры громко произносили эти слова, и солдаты спешили к голове, чтобы услышать их. Но были приняты и меры более крупные. Отдан знаменитый приказ, начинавшийся словами: «Неприятельскую армию взять в полон!..» Одновременно казачьи разъезды двинуты за 70 верст вперед, в тыл Макдональду, разрушать мосты на р. Таро. Ни на мгновение ни в ком не допускалось сомнения в победе.

Скоро поступает новое известие: неприятель уже за р. Тидоной, и От отступает к С-Джиовано. Здесь начинается область личного воздействия полководца на результат встречного боя, который так мощно был задуман, но на который тяжелой печатью легла неудача австрийцев. Суворов, передав начальство великому князю и приказав ему вести войска как можно поспешнее, сам с четырьмя казачьими полками и генералом Багратионом скачет к полю битвы. Уже несколько часов От и Мелас упорно дрались, но в три часа дня три дивизии противника повели одновременно удар в лоб и в охват с обеих сторон, и австрийцы начали отступать.

Но вдруг заклубились облака пыли, сквозь которые чернел густой лес казачьих пик: это Суворов летел на помощь. По его же правилу: «Умей пользоваться местностью», — он въехал на холм обозреть все поле сражения. Безотрадная картина представилась ему. Охваченные с трех сторон, отступают австрийцы. Клином между ними и избранным для нас более южным направлением победоносно, с громадным подъемом, врываются поляки (дивизия Домбровского). Но ведь недаром сам Суворов говорил: «Удивить — победить».

Ослепленный жаждой отомстить за поражение Моро, Макдональд и не думал здесь встретить самого Суворова — это первое. А второе то, что малейшее ошеломление противника, малейшая его приостановка во встречном бою есть уже великий залог успеха. И вот казачьи полки Грекова и Поздеева несутся на Домбровского с юга, а вслед за ними — австрийские драгуны Левенера и Карачая; казаки Молчанова и Семерникова ударили на французов с севера. Сразу оба крыла врага скованы, и подготовлена почва для вступления в бой конницы. За конницей прибегают на поле сражения два батальона русских гренадер. Суворов направляет их к северному крылу — прикрыть переход к наступлению австрийцев. Подходящие же постепенно наши войска выстраиваются уже южнее, дабы захватить сообщения врага.

Как только голова пехоты показалась на поле сражения, Суворов переходит в общее наступление. Багратион просит повременить, говоря, что много отсталых, в ротах нет и по сорок человек. «А у Макдональда нет и двадцати», — возразил Суворов, — «атакуй, с чем Бог послал!» Где мы найдем другое такое понимание природы встречного боя! Всем начальникам приказано, не теряя времени, идти прямо в штыки. Ни мгновения не отдыхая, с музыкой и барабанным боем, с веселыми песнями ринулись наши. Суворов разъезжал по войскам, повторяя: «Вперед, вперед, коли, руби». Французы дерутся с остервенением, но вскоре Домбровский опрокинут, шедшая на помощь полубригада сбита, все южное крыло французов опрокинуто за Тидону. Северное крыло еще держалось против австрийцев, но с поражением южного и оно ушло за Тидону.

В девять часов вечера сражение закончилось. Первый урок Макдональду был дан, наступление его 22-тысячного войска остановлено 19 тысячами союзников.

По причине истощения сил победители не преследовали противника и расположились на ночлег на западном берегу Тидоны: русские — южнее, австрийцы — севернее.

Ночью посланы офицеры подбирать отсталых, а у с. Парапанезе наведен мост для войск Края, идущих из-под Мантуи, и на случай неудачи боя: высший образец подготовки к смене операционной линии на поле сражения.

Макдональд отступил к Треббии, Оливье и Монришар были все еще в переходе. Но, рассчитывая на их скорый подход и действия Моро и Ляпоипа в тыл Суворову, Макдональд решил 7 июня вновь наступать. Однако Суворов не позволял предупреждать себя. Приказом от 7 июня наступление назначено тремя колоннами: южной — Повало-Швейковского; средней — Ферстера; северной — Ота. У Фрелиха восемь батальонов; поддержка сначала за северной колонной, а за Тидоной — за средней — для помощи южному крылу Розенберга (южной и средней колоннам; прочие войска вел Мелас). Чертеж при приказе не дает сомнения в направлении удара — с юга, т. е. на уничтожение — и в самое больное место.

Из-за утомления войск наступление отложили с семи на десять часов утра, и когда жарким утром союзники двинулись к Треббии, пересеченная местность сильно сдерживала их движение. В 14 часов Багратион у Казалиджио увидел дивизию Домбровского, готовую к бою. Суворов приостановил войска, дал оправиться и в два часа дня разослал приказ начать ударИз южной колонны, где был вместе с великим князем. . Домбровский снова взят в лоб русской пехотой, сбоку казаками Грекова и Поздеева. Поляки, ненавидя само имя Суворова, сражались яростно, но были сбиты. Поддержанные частями Виктóра и Руска, французы перешли в наступление против Багратиона, но подоспел Повало-Швейковский и частью влево, частью (сам Розенберг) вправо, ударил в штыки. Бой у Казалиджио вновь разгорелся. Средняя колонна, врезавшись клином, овладела д. Граньяно.

Но теперь к французам прибыли Оливье и Монришар, благодаря чему они стали в полтора раза сильнее Суворова.

Немедля Монришар, видя потерю Граньяно, усилил своих, но безуспешно, так как Багратион и Пова-Швейковский уже сбили врага южнее, и Монришар, боясь обхода, тоже отошел. Однако развить успех мы не могли: Мелас, вопреки приказу, удержал Фрелиха у себя, где, и без того будучи сильнее, австрийцы уже потеснили французов за Треббию.

Исход сражения еще не был решен, а наступала ночь. Союзники стали на западном берегу Треббии, французы — за нею. Макдональд получил второй блистательный урок: 24 тысячи союзников отбросили за Треббию, охватив с юга, 35 тысяч врага.

8-го непреклонный Суворов снова решил наступать. Приказ остался тот же, что и накануне, только Меласу подтверждено вести Фрелиха и 10 эскадронов Лихтенштейна за средней колонной.

Макдональд тоже решил наступать, в связи с чем приказано: Виктору, Руска и Домбровскому (14 тысяч) сбить и обойти союзников с юга; Ватреню и Сальму (7 тысяч) — с севера; Оливье и Монришару (11 тысяч) — бить в центр. Поддержек не оставлено: расчет на тактическое окружение (двойной охват) и быстроту действий (все силы сразу). Снова из-за утомления войск решили начать бой лишь в 10 часов.

Увидя обход Домбровского, Суворов двинул на него Багратиона и разослал общее приказание обратить особое внимание на юг. Дивизию Домбровского быстро уничтожили; лишь 300 человек бежали; гроза обхода миновала, но равновесие сил (у нас 23,5 тысячи, у французов 35 тысяч) еще не восстановилось. Наоборот, пришлось выручать Пова-Швейковского, пять батальонов которого окружены были пятнадцатью батальонами Виктóра и Руска, причем гренадерский полк Розенберга развернул даже кругом третью шеренгу. Под палящим зноем в неравной борьбе наши едва стояли на ногах. Судьба боя висела на волоске. Розенберг уже просил об отступлении. Суворов, в изнеможении от жары, лежа в рубашке у громадного камня, ответил: «Попробуйте сдвинуть этот камень, — не можете. Ну так и русские не отступают. Извольте держаться крепко и ни шагу назад». Розенберг уехал.

Но вот и сам любимец Суворова, Багратион, доложил, что убыль велика, ружья от грязи не стреляют, войска в изнеможении не могут больше драться. Это было последней каплей суворовского терпения. «Нехорошо, князь Петр, — сказал полководец и, крикнув: — Коня», — как был в рубашке, поскакал к войскам. Разом все воскресли, усталости как не бывало! Мало того, когда, наведя преследовавших одну нашу часть французов на искусно скрытую батарею и придав этому отступлению преднамеренный вид («Заманивай!»), Суворов бросил Багратиона в тыл Виктóру и Руска, то удар был так стремителен, что французы сочли — здесь свежие подкрепления. Виктор и Руска, отброшенные за Треббию, уже не осмеливались более начинать боя.

Южное крыло французов было разбито, — равновесие сил установилось. Но, как и 7-го, успеха развить мы не могли: Мелас опять удержал Фрелиха, поскольку не понимал, что его роль второстепенная и что успех сражения зависит от действий правого фланга. Только по вторичному приказанию Суворова послал он Лихтенштейна, но собрал военный совет, постановивший, что «левая колонна теперь может действовать лишь оборонительно».

Лихтенштейн не поспел добить южное крыло французов, но много помог своему центру и северному крылу. Выручив Ферстера, отбивавшегося от всей дивизии Монришара, он кинулся на Оливье и Сальма, готовых опрокинуть Меласа, который, забыв постановление военного совета, перешел в наступление, тесня французов за Треббию.

Начинало темнеть. Уже три дня бились противники на одном месте; долина Треббии завалена трупами, а исход сражения еще не решен... Непреклонный Суворов решил преподать четвертый урок Макдональду; но, справедливо считая, что французы фактически разбиты, поздравил войска с победой. Действительно, ночью Макдональд собрал военный совет в ПьяченцеОн лежал там, раненый еще до боев саблей в стычке и сильно страдавший.. Генералы единогласно заявили о невозможности продолжать бой. Многие полки были почти полностью истреблены, конница убавилась наполовину, все пали духом, зарядов почти не было. О Моро и Ляпоипе не слышно, а Край, Гогенцолерн и Кленау в тылу, в Модене, Реджио, Парме. Макдональд начал отступление.

Суворов, узнав о том на рассвете, обрадованный, выступил для преследования: с юга — русские, с севера — австрийцы. Но Мелас, остановясь у Пьяченцы, выслал лишь небольшой отряд Ота, который на р. Нуре стал для обороны, и преследовали противника безостановочно только наши. Два дня гнал Суворов остатки врага, но 10-го получил донесение о движении с тыла Моро. Тогда, поручив продолжить преследование Оту, он с остальными силами немедленно, с той же быстротой, поворачивает к Александрии, решив «угостить Моро, как угостил Макдональда».

К 10 июня из 35 тысяч французов налицо было едва 10–12 тысяч, совершенно павших духом. Кроме того, они потеряли шесть пушек, семь знамен и почти весь обоз. Убыль союзников за три дня боя: 850 убитыми, до 4 тысяч ранеными и 500 пленных (австрийцы).

Движение Суворова из-под Александрии к Треббии навстречу Макдональду, закончившееся полным поражением противника, относится к числу величайших образцов военного искусства. Все военные историки признают, что если бы за Суворовым даже не было раньше никаких подвигов, то за одно его движение к Треббии и бои 6–8 июня он заслуживает звания великого полководца.

Только великое дарование способно так искусно повернуть все неблагоприятные условия в свою пользу. Суворов с поразительной силой завершает успех конечным действием на войне — боем, направленным на уничтожение противника охватом его с юга нашими (лучшими) войсками. Успех первого боя на р. Тидоне предопределило понимание Суворовым природы встречного боя. Во второй день идет охват противника с юга. Третий день символизирует торжество духа и воли над силою, свидетельствует о почти сверхъестественном воздействии полководца на войска. Недаром Моро, ставя Суворова ни в чем не ниже Бонапарта, говорит: «Что вы скажете про человека, который уложит всех, ляжет сам, но не даст приказа отступать...» И эту настойчивость, это упорство так тщательно воспитывал в себе Суворов еще с юности.

Но вот враг уходит, еще не вполне уничтоженный, благодаря его перевесу в силах. «Победивши, обновляй по обстоятельствам, но гони его до сокрушения <...> Преследуй денно и нощно, доколе истреблен не будет», — учит Суворов. Макдональд теряет к 11 июня из 35-тысячного войска 23–25 тысяч, т. е. две трети, а Суворов тем временем, «глубоко схватывая природу действий по внутренним линиям», с той же быстротой «обновил по обстоятельствам» преследование Моро — и Моро ушел, не желая повторять уроков Макдональда.

Сражение при Нови.

Едва прибыв в Александрию, Суворов получил 10 июня весьма суховатый по форме рескрипт Франца Иосифа. Напоминалось о необходимости осады Мантуи; приказывалось «совершенно отказаться от всяких предприятий дальних и неверных». Между тем, император Павел за победы в Италии возвел Суворова в звание «князя Италийского».

17 июня сдалась наконец Мантуя. Венский двор считал войну оконченной. Суворов, наоборот, полагал, что падение Мантуи развяжет ему руки для наступления на Ривьеру и Францию. Суворовым уже были сделаны все распоряжения о движении к Ницце и Генуе и совместных действиях с флотом.

31 июля долгожданный Край прибыл в Александрию, и в войска немедля был разослан приказ о движении в горы. Но на этот раз опередил противник.

Из-за поражений, нанесенных французам Суворовым, Северная Италия стала главным участком войны, что вынудило Директорию принять особые меры для обеспечения защиты Франции от вторжения врага. Было предложено собрать новую 50-тысячную армию под командованием Шампионе для обороны Альп со стороны Савойи и Дофине, а итальянской армией, усилив ее до 70 тысяч человек, действовать наступательно для освобождения Пьемонта и Мантуи.

Масена в Швейцарии должен был сосредоточить значительные силы у р. Лимату.

24 июля молодой и талантливый Жубер принял начальство над итальянской армией, а Моро, предложив услуги, как помощник, остался при нем. На военном совете 29 июля было решено наступать с 35 тысячами человек; остальные 13 тысяч оставить в тылу и с боков.

Суворов начал получать сведения о наступлении французов с 24 июля. Но только 1 августа окончательно выяснилось, что они двигаются долинами Бормиды и Скривии. Куда же, однако, могли они идти: на Александрию? На Павию? На Тортону? Самым опасным было последнее направление, ибо здесь шли сообщения Суворова.

Суворов решил, дав французам спуститься в равнину, разбить их здесь. Передовым войскам было указано выманить врага из гор. В то же время Суворов расположился так, чтобы, в каком направлении ни появился Жубер, встретить его передовыми частями, а затем нанести решительный удар.

2 августа Суворов перенес ставку ближе к противнику — в Поцоло-Формигаро — и придвинул сюда шесть батальонов Милорадовича для поддержки Багратиона, очистившего Нови. Краю предписано, перейдя к Фресонаре, бить западное крыло французов при выходе его на равнину.

Перед рассветом 3 августа французы появились на всем кряже у Нови, на пути к Тортоне обложили форт Серавале (Домбровский) и по горам ушли на восток... Все это прикрывалось большими силами Сен-Сира, занявшими Нови. Если бы Край напал в это время на Жубера, то помешал бы французам соединиться у Нови, но, ссылаясь на сильное утомление войска, он просил у Суворова разрешения повременить, на что и получил согласие, так что до полудня остался в Александрии, а у Фресонары был только Бельгард (6 тысяч).

Весь день 3 августа Суворов ждал выхода врага на равнину.

Между тем французы приостановились. Жубер с Моро и Сен-Сиром взошли на высоты у Нови. С крутых предгорий Апеннин они увидели равнину, заполненную союзными войсками. Жубер впал в уныние. Он не верил в падение Мантуи и в сосредоточение войск Суворова, но теперь прямо перед ним, в двух с половиной верстах, у Поцоло-Формигаро, стояли 9500 солдат Багратиона и Милорадовича, в шести верстах, у Ривальты — 15-тысячное войско Меласа и Дерфельдена, на р. Обре — 27 тысяч человек под командованием Края и Бельгарда, а сзади, у Тортоны, — еще 13,5 тысячи (Розенберг и Алькаини). Самого Суворова легко узнали по его странной одежде: он ехал верхом в белье. Жубер был в смущении. Идти вперед безрассудно, отступать — стыдно. Он собрал военный совет. Почти все настаивали на отступлении к Генуе; Жубер не согласился. Целый день прошел в спорах; только ночью совет был распущен.

Жубер обещал скоро прислать приказ об отступлении, но утро 4 августа застало еще французов у Нови. Высоты, где расположились французы, — последние отроги Апеннин между долинами рек Скривии и Обры. Возвышенная, сильно пересеченная местность, виноградники и город Нови с высокой каменной стеной и садами давали все выгоды упорной обороне. Однако пути для отступления были неудобными: в тылу горы перерезаны речками и глубокими оврагами, хороших дорог только две: на Гави и (за западным крылом) на Пастурану.

Убедясь 3 августа, что французы не выходят на равнину, Суворов решил сам 4 августа бить их в горах. Краю (27 тысяч) указано идти с запада, отбросив французов к р. Скривии и отрезая остальные войска от Гави, Багратиону и Милорадовичу (9500 человек) взять Нови. Дерфельден и Мелас оставлены у Ривальты до особого приказа, но Меласу указано: добивать французов, отрезанных движением Края.

Сражение у Нови мало изучено и односторонне освещено. Между тем это высокий образец военного искусства и больше, чем Аустерлица, прообраз новейших боев чуть не на 100 лет вперед.

Суворов стоял уступами с запада, имея 65-тысячное войско на протяжении одного перехода (20 верст) по фронту и в глубину. Наиболее опасно было для него движение французов на Тортону. Знать наверняка, стоя внизу, то, что делается наверху, на высоте 700 футов — очевидно, нельзя.

Между тем Серавале уже был занят, с запада производились какие-то передвижения к востоку, т. е. на Тортону. Ясно, что Суворову надо было не пустить противника сюда: ударить на него, приковать его с запада. Раз он на восток не пойдет, следовало, так сказать, забить его в кряж горы, т. е. взять Нови. Когда же взятием Нови и успехами с запада враг окончательно был бы сжат — выход остальных сил в тыл привел бы к полному уничтожению неприятеля. Каждый уступ имел при этом свое, определенное назначение и полную свободу действий. Глубина же последовательно вводимых уступов обеспечивала способность маневрирования на поле сражения и вступление, в общей маневренной связи, в бой прямо с похода.

Еще до рассвета Край (Суворов, пуская его в направлении ложного удара, писал: «Совершенно полагаюсь на моего друга-героя...») повел удар, но, несмотря на смерть в пять часов ночи Жубера, еще к восьми утра успеха не достиг. Край несколько раз просил Багратиона начать выступление, но тот не трогался с места, ссылаясь на неполучение приказаний. Около девяти часов утра Суворов приказал Багратиону брать Нови, Милорадовичу поддерживать его, Краю возобновить удар на западное крыло неприятеляПолучая просьбы Края об одновременном с ним ударе, Багратион посылал ординарцев к Суворову за разрешением, но ординарцы не возвращались. Багратион поехал сам. Суворов, окруженный генералами, лежал на земле, завернувшись в плащ, и спал или делал вид, что спит. Едва Багратион заговорил с Дерфельденом, как Суворов вскочил и принялся задавать вопросы своему любимцу. Узнав про неудачу Края, он отдал указанные выше распоряжения об ударе..

Нови был занят тремя батальонами Гардана, а к западу от города стояла еще полубригада; в качестве поддержки выступали четыре батальона и шесть эскадронов.

Сражение при Нови 4 (15) авг. 1799 г. Эпизод ранения генерала Жубера.

Блестящими действиями — заставляя нас разбиваться о Нови, а затем делая вылазки — Гардан сдерживал Багратиона. Одно время грозила даже громадная опасность от вышедшего ему в бок Ватреня. Суворов ввел тогда третий уступ Дерфельдена. Но полного успеха все еще не было. Край вновь был потеснен с высот.

Карта сражения при Нови. - 1799 - The map of the battle of Novi.

К часу дня оба противника, после 9-часового боя, были совершенно изнурены и нуждались в отдыхе. Затишье это, однако, было перед грозой, и от зоркого взгляда Суворова не ускользнуло, что победа уже у него в руках.

Он убедился, что у Нови находятся все силы французов, что теперь уже нечего опасаться за Тортону, и приказал Меласу обрушиться на восточное крыло неприятеля, а Розенбергу прибыть к Ривальте, т. е. вводился четвертый уступ, а пятый подводился к полю сражения. Но Мелас еще до приказания вслед за Дерфельденом направился вперед по обоим берегам Скривии. Это усердие Меласа объяснялось, однако, его коварными замыслами: он спешил продемонстрировать, как его тактика способствует развитию успеха, на что имел тайное указание гофкригсрата.

В четыре часа дня вдруг вновь разгорелся ожесточенный бой: Суворов возобновил удар всеми силами. Край по-прежнему шел на западное крыло французов, Дерфельден — на Нови и высоты к западу от него, Мелас — на высоты к востоку: двойной охват и отрез от путей отступления. Розенберг, нетронутый, еще в тылу, стоял уступом с востока.

Около шести часов вечера началось массовое отступление французов. Их западное крыло могло отступать только по дороге на Пастурану, где теснина была загромождена повозками и трупами лошадей, а тем временем австрийцы вышли почти в тыл Пастуране, когда русские неудержимо катились сюда с другой стороны. В это мгновение вся масса французских войск дрогнула, рассыпалась; пехота, артиллерия, кавалерия — все бросились опрометью через поля, овраги, рытвины, каждый искал спасения, как мог. Только часть войск Сен-Сира отступила в относительном порядке к Гави.

Наступление ночи спасло французов. Утомленные 16-часовым кровопролитным боем, союзники заночевали на поле сражения. Лишь Розенберг спешил на соединение: ему, со свежими силами, было приказано преследовать противника.

Победа была крупной, но доставшейся дорогой ценою — 8000 выбывших из строя. У французов — 6500 убитых и раненых, 4500 взяты в плен и до 2 тысяч самовольно бежали с поля боя, захвачены вся артиллерия (39 орудий), четыре знамени, весь обоз и парки.

Ночью Суворов отдал приказ о преследовании противника и движении на Ривьеру.

5-го Розенберг продолжал преследование, но вяло, путей отступления не отрезал. На следующий же день войска были остановлены совсем... Французы не были уничтожены, наши войска кипели негодованием. Что же тому причиной?

На другой день сражения Мелас доложил: продовольствия для горного похода нет, и мулы не заготовлены; гофкригсрат приказал выделить из войск Меласа 9 тысяч человек в Тоскану, и распоряжения об их выступлении уже сделаны, наконец, Кленау, направленному к Генуе, дан приказ идти обратно в Тоскану.

Скрепя сердце, Суворов временно отложил наступление на Ривьеру и собрал войска к северу от Нови, но судьба и на этот раз помешала движению к Генуе. 6-го он получил донесение, что австрийцы в горных проходах в тылу у него разбиты значительными силами и Шампионе готовится к наступлению. Когда же выяснилось, что из Швейцарии опасность не грозит, Суворов сам получил из Вены приказ двинуться в Швейцарию.

Из хода боя видно, что разновременность ударов Края и Багратиона была предумышленной: до часу дня Суворов ведет усиленную разведку, не предполагая еще наносить окончательного удара, но тесня французов на запад от Нови. Когда же соединенные удары Края, Багратиона и Милорадовича убедили Суворова, что перед ним все силы Жубера, он, притянув к себе Меласа, наносит удар противнику с востока и бьет его. Отсутствие же преследования противника — это уже «заслуга» перед Моро австрийского гофкригсрата.

В награду Суворову за Нови приходилось изыскивать что-либо необычайное. Император Павел приказал объявить в высочайшем приказе: «В благодарность подвигов князя Италийского, графа Суворова-Рымникского, гвардии и всем Российским войскам даже и в присутствии государя отдавать ему все воинские почести, подобно отдаваемым особе Его Императорскаго Величества».

Король Сардинский Карл Эмануэль за освобождение Пьемонта наградил Суворова званием фельдмаршала пьемонтских войск, гранда королевства Сардинского, с потомственным титулом принца и «брата» короля.

В Англии чеканили медали с изображением завоевателя Италии; в театрах пели оды в его честь; на торжественных обедах возглашали его здоровье вслед за тостом, адресованным королю.

Во Франции составлялись пари: за сколько времени дойдет он до Парижа.

Одна лишь Австрия держалась холодно, и в изобилии сыпались попреки гофкригсрата и выговоры императора.

Сражением при Нови закончился поход в Италии. Он является образцом высшего воинского искусства и примером проявления небывалой силы человеческого духа. Все задуманное приведено Суворовым в исполнение блистательно: три раза наносит он поражения сильному, искусному противнику и за несколько недель завоевывает обширную страну при условиях самых неблагоприятных. Происки и козни Венского кабинета тормозят все начинания полководца, зачастую расстраивают замыслы его, и надо удивляться, как и при таких условиях Суворов еще достигает содеянного. Невольно рождается вопрос: что мог бы сделать Суворов при полной его свободе?

Припомним еще раз, что Суворову было в то время 69 лет, что он впервые попал в совершенно новую обстановку, что войска на три четверти были иноземными, и что, наконец, даже русские войска были уже сильно тронуты новыми веяниями — Суворову даже приходилось переучивать их вновь. Но он преодолел все — невзирая на тяжести и невзгоды давал всем пример силы воли и телесной выносливости и по праву мог говорить: «Я был счастлив, потому что повелевал счастьем».

А. Г. Елчанинов.


Источник: Сборник "История русской армии от зарождения Руси до войны 1812 г." — СПб. 2003

наверх

Поиск / Search

Ссылки / Links

Реклама

Военная история в электронных книгах
Печатные игровые поля для варгейма, печатный террейн