Олег Леонов

Парадоксально, но расцвет нарушений мундирного регламента в русской армии XVIII в. пришелся на самый стандартизированный и унифицированный, с 1788 по 1796 гг. Пестрота в цветах и разгул неуставных элементов мундира стали ответной реакцией военной среды на всеобщую уравниловку во внешнем виде. Но наравне с субъективными причинами существовали еще две, возможно самые основные. Первая — непроработаность отдельных элементов новой униформы, повлекшая за собой внедрение различных модификаций, чаще всего головных уборов. Вторая — несовершенство системы снабжения армии мундирными и амуничными материалами требуемых цветов и нужного качества, особенно в экстремальных условиях широкомасштабной и затяжной войны.

НЕУДОБНЫЕ КАСКИ

Подполковник Кинбурнского драгунского полка граф К. О. де Ламберт. Миниатюра неизвестного художника, 1794-1796 гг. (Оружейная Палата. ГИКМЗ Московский Кремль). Вместо шляпы мы видим неуставной вариант головного убора - шапку польского образца, ставшую популярной в русской армии с начала 1790-х гг. Долгое время персонаж изображенный на портрете, оставался анонимным. (Атрибуция А. Кибовского).

Сержант Псковского драгунского полка. Рисунок И.-К. Бротце. 1790-е гг. На каске вместо желтого гарусного белый волосяной плюмаж и одна палевая лопасть. Портупея надета через плечо, а не на поясе - по офицерской моде тою времени. Куртка заправлена в летние широкие шаровары и опоясана табельным кушаком. Шаровары заправлены в нерегламентные гусарские сапоги. Карабинер Ингерманладского полка. Рисунок И.-К. Бротце. 1790 г. Редкий случай - обмундирование практически без нарушений. Исключением являются только асимметричные лопасти. (Латвийская национальная Библиотека. Рига)

Карабинеры Московского карабинерного полка. Рисунок И.-К. Б ротце. 1790-е гг. (Латвийская национальная библиотека. Рига). Плюмаж на каске черный вместо положенного желтого, вместо двух черных лопастей - одна палевая, необычной длины, с зубчатой обшивкой по краю. На крышке лядунки — нерегламентная бляха, близкая к образцу, существовавшему в кирасирских полках с 1763 по 1783 гг. В комментарии художника указано, что изображенная на рисунке повозка используется для хранения полковой казны, хотя на самом деле она предназначалась для перевозки палаток.

Каски оказались самым неудобным элементом из всего в целом удачного комплекта новой “потемкинской” униформы. Так австрийский наследный принц Иосиф, путешествуя вместе с Екатериной II по югу России, отмечал в своих письмах; “На головах у всех что-то вроде круглой войлочной шапки с жестким кожаным козырем от солнца, приблизительно как у наших понтонеров. С этой шапки свешивается клок сукна, как бывало прежде у гренадерских шапок, а поверх шапки полукругом облегает что-то вроде белого лисьего хвоста, который не служит ни в холод, ни в дождь, давит спереди на нос и не защищает от сабельного удара”. Генерал князь П. Д. Цицианов вторил иностранному наблюдателю: “тяжела; зимою не греет, летом за шею и дождик, и слякоть идет; только и толку, что спереди козырь, чтоб солнце в глаза не светило”. Столкнувшись с очевидной недоработкой, светлейший князь Г. А. Потемкин-Таврический смог оперативно, без лишних согласований с Военной коллегией, заменить этот головной убор, но только в подчиненных ему войсках. Вместо касок для пеших и конных егерей были предложены кивера из черной валяной шерсти. Мерную партию черных киверов прислан и в Екатеринославскую армию 30 июня 1789 г.: “на егерей конных— офицерских 30, солдатских 725; для пехотных— офицерских 216, солдатских 430". На следующий год четыре егерских корпуса вошедших в 1790 г в Объединенную Южную (Екатеринославская и Украинская армии) армию (Белорусский, Бугский, Екатеринославский и Лифляндский) также надели кивера. Пешие егеря проносили эти головные уборы всего один срок (2 года), а после смерти Потемкина им вернули каски. Лишь один батальон Белорусского корпуса сумел сохранить эти головные уборы до 1794 г, и принять в них участие в штурме Праги. Конные же егеря продолжали носить свои кивера до конца правления Екатерины II.

Кивера обшивались зеленой тесьмой, офицерские гарусной , а солдатские шерстяной. На обкладку каждого кивера шло 1 1/2 аршина тесьмы. Слева на боковой стороне, на оловянной пуговице и гарусной петлице крепился зеленый шерстиной бантик, вместо традиционного белого банта - "Российского полевого знака”. Это„ кстати, соответствовало уже сложившейся традиции украшения зелеными бантами головных уборов как пеших, так и конных стрелков. Еще в царствование Елизаветы Петровны придворные егеря носили на своих головных уборах зеленые банты. Данный обычай сохранялся и при Екатерине II, что, например, можно видеть на портрете обер-егермейстера С. К. Нарышкина, выполненном С. Торелли в 1775 г. (ГТГ), Дополнительное украшение состояло из зеленых кистей со шнурками.

Но не только в Южной армии были предприняты попытки по замене касок на другие головные уборы. Летом 1790 г. при формировании Олонецкого егерского батальона для корпуса, стоявшего на границе в Финляндии, для отличия этих егерей от других приказывалось: "употребить [на куртках и шароварах] вместо черной зеленую ж оторочку и вместо касок назначить картузы".

ПОЛЬСКИЕ ШАПКИ

Но кроме официальных попыток в устранении недостатков строевых головных уборов, в армии возродилась традиция ношения неуставных шапок различных фасонов, не согласованных с командованием.

Эти головные уборы использовались в качестве дополнительных походных, либо заменяли каску вовсе. Как отмечал участник русско-шведской войны 1788-1790 гг. и польского похода 1794 г. С. А. Тучков: “Сия перемена одежды весьма была выгодна для войска, исключая касок, которых, если придать хороший вид по образцу его, нельзя почти держать на голове, я если сделать их спокойными, то они никакого вида не составят. И так, наконец, заменяли оные, а особливо в походах, особого рода шапками".

Процесс этот, вскоре принявший массовый характер, начался уже летом 1788 г., в лагере под осажденной турецкой крепостью Очаков, когда каски стали заменять суконными шапками с квадратной тульей наподобие традиционных польских головных уборов. Новые головные уборы прозвали в армии “очаковскими шапками”. Появившиеся впервые в русской армии еще в 1769 г. у казаков столичных легионов, польские шапки уже при Потемкине, благодаря своему удобству и практичности приобрели широкую популярность. На походе шапки стали носить целые полки. 31 мая 1791 г. зеленые суконные шапки с черным околышами изготовили на весь Лейб-гренадерский полк, расквартированный почти под боком у Военной коллегии. В основном в войсках преобладали шапки той же расцветки - зеленые с черными околышами, но встречались и красные (Курский пехотный полк). В Финляндском егерском корпусе часть батальонов носили зеленые шапки с черными околышами, а часть с красными. Дополнительно их украшали перьевыми султанчиками в виде веера, нависавшего над тульей. Эту деталь отметил тот же Тучков в самом раннем варианте своих записок: “В торопях не сыскав ни шляпы, ни своей шапки, выскочил на крыльцо, где схватил с головы часового суконную очаковскую шапку с белым волосяным султаном в виде "эспри". Такие тапки были у солдат в то время вместо нынешних фуражек". Ношение этих головных уборов имело неофициальный характер, лишь в 1795 г. по инициативе шефа Черноморского гренадерского корпуса вице-адмирала Иосифа Де-Рибаса, его солдатам вместо касок должны были с разрешения генерал фельдмаршала П. А. Зубова построить: “шапки из сукна с черными околышами, в которых на случай десанта и высадки на берег с судов людей положены будут патроны для сбережения их от подмочки водою”.

Далее мода на шапки проникла и в офицерскую среду. В одном из пехотных полков в 1794 г. приказом командира “шапочки” по единому образцу пошили не только на всех солдат, но и для обер-офицеров; “Офицерам рекомендую для нужного в военной службе однообразия быть во время случившихся смотров в зеленных клинных шапочках с черным плисовым околышем по образцу солдатских, с позументом, который из офицерской суммы куплен будет, с белым бантом на медной пуговице и под золотым шнурком, без кистей и других прикрасей, и с белым пером". 

Но еще раньше сам Потемкин официально утвердил суконные шапки как строевой головной убор для офицеров Харьковского конно-егерского полка. В мундирный комплект офицеров этого полка входили “Шапка из такого же [темно-зеленого -О.Л.] сукна с черным, околышем и с серебряным китиш-витишем, на широварах в место как на егерях черной выкладки серебряный галун по краям с красным суконным выпуском, чепрак суконной же темнозеленойже с выкладкой по краям и с нашивкою вензелей серебряными и пояс шелковой зеленой”.

Польская шапка кроме полевой армии распространилась и среди гвардейских офицеров. Здесь она называлась “a la Костюшко" и по воспоминаниям A. M. Тургенева была “обыкновенно черного сукна, удобная, покойная и красивая".

ТРУДНОСТИ В СНАБЖЕНИИ

Несмотря на стремления к строгому соблюдению введенннх цветовых отличий в мундирах и головных уборах, уже через короткое время по тем или иным причинам стали проявляться различия в отдельных деталях, отличавшие части войска между собой. Егерские корпуса Екатеринослвской армии, Кубанского и Кавказского корпусов, напрямую подчиненные Потемкину, строго придерживались цветовых отличий установленных в 1786 г. В Белорусском егерском корпусе Украинской армии графа П. А. Румянцева-Задунайского в 1788-1789 гг. околыши на касках были зеленого сукна вместо черного. В Финляндском егерском корпусе Финляндского корпуса касочные плюмажи носили не зеленые, а черные. Скорее всего, с черными плюмажами с 1789 г. стали ходить и егеря Эстляндского корпуса, сформированные из части финляндцев. Карабинерные полки Украинской армии (Рязанский, Киевский, Черниговский, Глуховский, Северский, Тверской, Нежинский и Стародубский) и Финляндского корпуса, сохраняли на шароварных городках, обкладках и вензелях вальтрапов палевое сукно, в строгом соответствии с регламентом. Драгунам Екатеринославской армии (Кинбурнскому, Смоленскому и Таганрогскому полкам) для удобства снабжения криrс-комиссариат поставлял белое сукно вместо положенного желтого. Надо отметить, что драгунские, легкоконные, пехотные и гренадерские полки Екатеринославской армии, подчиненной Потемкину, снабжались белым сукном для обкладки шаровар и седельных чепраков. Все это было сделано так же для удобства обеспечения войск. 

Во время боевых действий основной задачей для вещевых служб армии стало не строгое соблюдение мундирного регламента, а срочное снабжение войск мундирными материалами в нужном количестве. Но и с этой задачей не всегда справлялись успешно. Так в докладе об инспекторском смотре в апреле 1788 г. двух сформированных батальонов Фанагорийского гренадерского полка, отправленном на имя Потемкина, Обер-штер-кригс- комиссар Андреев отмечал: "Каски рознокалиберны и частию неисправны, мундиры все почти ветхи и особливо шировары и положенных сроков выслужить не могут”. О шароварах подчеркивалось отдельно, что они “узки и коротки; и через то не только связывает и отягощает солдата; но у некоторых и тела не закрывает". Арматура была в следующем состоянии: “На касках во втором баталионе блях и крючков, а в первом на кафтанах и широварах пуговиц, и на всем полку погонов и третьей части крючков кафтанных совсем нет”. Еще одна причина, по которой в войсках недополучали положенного обмундирования, было воровство со стороны шефов и командиров полков. Непосредственный свидетель этих происшествий граф А. Ф. Ланжерон отмечал в своих записках следующую схему хищений: “Требуемое полковым командиром из комиссий на обмундирование своих несуществующих солдат и два или три вершка, урезаемые им от солдат, находящихся на лицо составляют ему в скором времени цепые склады сукна, холста, кожи и пр."

Исходя из суровых реалий затяжной войны, уже сама императрица допустила нарушение регламента. Так, в письме к вице-президенту Военной коллегии графу Н. И. Салтыкову от 12 июля 1788 г. она отмечала; “По настоящему военному времени, доколе оное продлится позволяем генералу кригс комиссару для скорейшего снабжения полков мундирными и амуничными вещами подряжать и покупать оныя не держась предписанных обрядов, но употребляя способы самые краткие наблюдать колика возможно выгоду казенную и то уважение, по которому поспешность в доставлении означенных вещей в настоящих обстоятельствах есть всего нужнее...”. Причины для принятия такого решения были весьма веские. Летом 1788 г. в финские земли, принадлежащие Российской империи, вторглись шведы. Как оказалось, войск для защиты С.-Пеюрбурга катастрофически не хватало. В срочном порядке пришлось формировать новые полки и обмундировывать их наискорейшим образом. В дальнейшем именно полки Финляндского корпуса отличались наибольшей пестротой среди остальной полевой армии.

Из-за затянувшейся войны с Турцией Потемкин предпринял попытки сократить расход приборного сукна, шедшего на куртки, 20 мая 1789 г он издает приказ: "Всем полкам предписываю носить круглые воротника, а не остроконечные сзади". При раскройке воротников с основанием клиновидной формы значительно увеличивался расход сукна. Решение о переходе на кроение воротников более простого силуэта было естественным. Но эти благие намерения, скорее всего, остались на бумаге. Судя по иконографическим источникам созданным после 1790 г., и достаточному количеству сохранившихся “потемкинских” курток, в войсках продолжали носить воротники с фигурным краем.

ШЕФСКИЕ ПОЛКИ

Кроме высшей власти армейские генералы также не упускали возможности добавить пестроты во внешний вид своих солдат. Тон здесь задавал сам Потемкин, по должности призванный строго контролировать выполнение им же разработанного регламента. Любовь к подшефным полкам и собственное тщеславие, вероятно, пересиливали установленные строгие порядки. Именно благодаря Потемкину в войсках распространилась мода на ношения одной касочной лопасти вместо положенных двух. В Екатеринославском гренадерском полку в 1788 г. главнокомандующий на касках заменил две желтые лопасти одной из голубого сукна, по цвету поля своего герба. Из сукна того же цвета сделали поясные кушаки. Изменился фасон курток - их полы стали подворачиваться не только спереди, но и сзади. Свои фантазии Светлейший завершил добавлением желтого нитяного аксельбанта на правом плече курток. Официально в царствование Екатерины Великой такое отличие имел только Лейб-гренадерский полк. Потемкин, вероятно на правах генерал-адъютанта Екатерины, посчитал обоснованным присутствие этого отличия на мундирах подшефных ему екатеринославских гренадер.

Вольности допускались и у драгун. Здесь особняком стояли Смоленский и Псковский полки. Первый, подшефный Потемкину, отличался цветом отделки головных уборов и мундиров исключительно по воле шефа. Дополнительно Светлейший утвердил форму для трубачей и литаврщиков, отличную от установленной в его же собственном регламенте. “Трубачам мундиры иметь красные с зелеными обшлагами и палевыми камзолами, также и литаврщику; на касках перья черные; сукно тоне обыкновенного, [но] не свыше двух рублев. Петли обложить гарусным белым и снурком, и больше ничего. Чепраки зеленые с подобными расшивками драгунские”. Для второго полка, подшефного вице-президенту Военной коллегии графу Н. И. Салтыкову, изменения в деталях мундира утвердили на высочайшем уровне и узаконили в табели от 16 октября 1788 г. На куртки отпускалось сукно согласно табели 1786 г. На шаровары отпускалось значительно больше материала: по 2 аршина 8 вершков красного и 3 вершка желтого на городки (против 1 аршина 6 вершков и 5 вершков по табели 1786 г.). Добавлялся желтый суконный кушак на войлочной основе. На летние шаровары так же отпускалось больше полотна: 3 аршина и 4 вершка (против 2 аршин 2 вершков по табели 1786 г.). Вследствие этих нововведений несколько изменился силуэт мундира “потемкинского" солдата. Псковские драгуны стали носить более широкие в бедрах шаровары и узкие суконные полоски по швам вместо фигурных городков.

Введение шаровар иного фасона было обусловлено распространившейся манерой ношения курток с полами, заправленными в шаровары. Такой вариант ношения мундира был предложен Потемкиным и способствовал защите низа живота и спины от переохлаждения. Мода на широкие шаровары распространилась по всей армии, но чаще всего этим грешили чины унтер-офицерского звания. Для Псковского полка были также предложены образцы дорогих каски и аксельбанта, но ассигнование на эти предметы не были выделены. В 1790 г, псковские драгуны носили обычные желтые нитяные аксельбанты и каски с белым волосяным плюмажем и одной лопастью из палевого сукна с обшивкой белой тесьмой. Кушаки оставались желтые. 

Внешний вид солдат часто мог меняться и при смене полковых шефов. У генералов и полковников вкусы и взгляды на степень соблюдения мундирных регламентов часто различались. Так чины Смоленского драгунского полка., шефом которого до мая 1790 г. являлся Потемкин, вместо положенных касок с желтыми плюмажами и черными лопастями носили черные плюмажи и две красные лопасти. После передачи полка князю Долгорукову и впоследствии графу Н.А. Зубову (старшему из братьев) сменилась и цветовая гамма на касках. С 1794 по 1796 гг. смоленские драгуны носили белые плюмажи и одну лопасть палевого сукна. Кроме этого цвет курток сменился с зеленого на темно-зеленый, с добавлением палевого суконного кушака. Похожая метаморфоза произошла и с Екатеринославским гренадерским полком. После смерти Потемкина он утратил прежние отличительные элементы и носил униформу в соответствии с регламентом 1786 г. для гренадерских полков. Особенно строгость в соблюдении мундирного регламента отмечалась с 1795 г., когда полковым шефом стал великий князь Александр Павлович.

Последние годы правления уже дряхлеющей Екатерины самоуправства в обмундировке войск со стороны полковых шефов приобрели массовый характер. По воспоминаниям графа Л. Ф. Ланжерона: "Командир Козловского пехотного попка Иван Бибикив дал своему полку узкие шаровары... полусапожки со шнурами, короткие куртки, вышитые жабо и галстуки с черно-белыми бантами, а на киверах своих гренадер приказал поместить свой герб вместо вензелевого изображения имени императрицы, которое должно было быть на них... Граф Лев Разумовский дал своему Малороссийскому гренадерскому полку кивера из медвежьего меха французского образца".

"ЭКСТРООРДИНАРНЫЕ" ПОЛКИ

В полевой армии существовали также полки, которые не придерживались никаких мундирных регламентов по причине отсутствия таковых. Это были конно-егерские полки и конно-гренадерский полк Военного ордена. На них, сформированных после 1786 г. не утвердили ни мундирных регламентов, ни цветовых отличий. Все эти полки снабжались из экстраординарных сумм Военной коллегии, тогда как остальные войска, обеспечивались по утвержденным табелям 1786 г. Цветовая гамма и фасон мундиров в этих полках во многом зависел от капризов и пожеланий Потемкина. После его смерти в октябре 1791 г. неразбериха только усилилась.

История создания конных егерей началась по инициативе сразу двух военоначальников, действовавших независимо друг от друга. Первым потребность в легкой кавалерии для защиты коммуникаций ощутил командующий Украинской армией генерал-фельдмаршал граф П.А. Румянцев. От переформирования части карабинерных полков в гусары из-за высоких затрат пришлось отказаться. Но решение все же было найдено. По плану, составленному н марте 1788 г. Румянцев определяет три карабинерных полка: “Софийский, Переяславский и Лубенский в легкоездные устроены быть и карабины, пистолеты, сабли, лядунки и иную амуницию бывших легкоконных полков, кои еще при полках находятся, получить, а свои на место тех во оные отдать и в от егерей оставшиеся зеленые куртки, шаровары и кашкеты одеты быть”. Во вновь организованные полки планировалось передать униформу оставшуюся от сокращения 8 рот в Белорусском егерском корпусе, входившем в состав Украинской армии. Конское снаряжение и амуницию предполагалось использовать легкоконные, со складов этих же карабинерных полков, по-видимому сохранившиеся с 1784 г. при обращении их из легкоконных в карабинерные. Чепраки оставили карабинерные. Но все это переодевание вероятнее всего осталось на бумаге.

Несколько ранее, 25 января 1788 г. Потемкин приказал и своей Екатеринославской армии: "... во всяком легкоконном полку отобрать команды; которые будут под именем егерей конных...”, людей требовалось выбрать "...из самых проворных или лучше, из охотников умеющих стрелять из карабинов отменно". В состав команды при каждом полку отбирались: поручик — 1; корнет или подпоручик — 1; вахмистр — 1; унтер-офицер — 1; капралов — 2; и рядовых — 65 человек. Через шесть дней после первого указа Потемкин пожелал создать конно-егерскую команду и в своем подшефном Екатеринославском кирасирском полку. По составу команда Екатеринославского полка была сходна с командами легкоконных полков Летом 1789 г. "легкоездные” полки и конно-егерские команды сольются в коннo-егерски с полки.

1 февраля 1788 г Потемкин дает указание одеть солдат конно-егерских команд следующим образом: “Вещи на нижних чинах против егерских. Каски с зеленым полимажем. Куртка зеленая с белыми пуговицами. Шировары, тоже с белыми пуговицами и черной оторочкою, на которого сукна потребно 1 вершек. Чепрак конной зеленой из 1 аршина 14 вершков с черной обшивкою, сукна 3 вершка. Прочие вещи остаются при них легкоконные”. 

Первоначально конные егеря внешне не отличались от своих пеших собратьев одегых в соответствии с мундирной реформой 1786 г., зa исключением приборного цвета - он стад белым, и пуговиц - вместо латунных ставших белеными. Так же на правом плече у конников добавили белый нитяной аксельбант. Портупеи и перевязи сохранились легкоконные,  белого цвета, лишь в 1789 г. их заменили на черные. К каблукам коротких сапог прибивались кованные шпоры по образцу легкой кавалерии. Кроме суконного мундира солдатам полагался комплект летнего обмундирования из белого фламского полотна. В то время в армии было популярно сочетание зимнего и летнего комплектов - зеленая суконная куртка и летние белые шаровары. 

Как видно из расклада материалов на конно-егерские чепраки шло больше сукна, чем у других полков: 1 аршин 14 вершков против 1 аршина 6 вершков по табелям 1786 г., а на их выкладку шло всего 3 вершка черного сукна, без вензелей, против 3 вершков по табели. Так же на шароварах швы оторачивались всего 1 вершком черного сукна против 8 вершков в остальной кавалерии. Краги из кожи вообще не упоминались.

Дальнейшее использования в боевых условиях касок показало их неудобство, и тогда было принято решение заменить их и у пеших и у конных егерей на более легкие и удобные гусарские кивера с отделкой, соответствовавшей егерскому обмундированию. Конные егеря получили кивера еще до сведения их в отдельные полки. После переформирования легкоездных полков в конно-егерские, им так же заказали кивера, 4 июля 1789 г. Светлейший личным приказом повелел изготовить для Переяславского конно-егерского полка 40 офицерских и 756 солдатских киверов со всем прибором.

Пестрота у конных егерей была не только в головных уборах. После соединения конно-егерских команд легкоконных полков с Елизаветградским легкоконным полком и сформирования полка конных стрелков, новый шеф, генерал-майор Иван Петрович Дунин, осмотрев вверенную ему часть издал 18 сентября 1789 г. приказ, где в частности говорилось: "В эскадронах и в ином имеют нижние чины на себе белые шаровары, а в другом новые рейтузы, или узкие штаны, а в некоторых по частям носят зеленые суконные или красные рейтузы, что и делает неравенство в попку и безобразный вид, а потому рекомендую господину полковнику и кавалеру запретить дабы впредь в эскадронах таковых разнообразий не делать”. В дальнейшем постоянные эксперименты Потемкина с легкой кавалерией породили еще большую пестроту и неразбериху во внешнем виде конных егерей. В течение одного года часть легкоконных полков переводилась в конные егеря и обратно. При этом кавалеристам полагалось донашивать мундиры в положенные сроки, независимо от их, несоответствия роду кавалерии. 

Конные егеря продолжали пестреть своим внешним видом до конца екатерининского царствования. Таврический конно-егерский полк, сформированный из Таврического и Константиноградского легкоконных полков, пм указанию Потемкина продолжал носить не истекшие по сроку легкоконные синие куртки и красные шаровары. В том же Елисаветградском полку дополнительно на нижних чинов делали черные суконные кушаки, а в Харьковском - зеленые. У елисавтградцев до 1792 г. отсутствовали кожаные краги на шароварах. 

В других попках на шароварах выкладка встречалась разных цветов, где палевая, а где черная. Так же обстояли дела с выкладкой и вензелями на суконных чепраках. Вензеля у елисаветградцев на зеленых чепраках с черной обкладкой отсутствовали, а у переяславцев вероятно они были из палевого сукна. В Харьковском полку вензеля были из белою сукна. Нестроевые конных егерей носили строевую форму, но вместо кивера - картузы из синего сукна по образцу легкоконных полков.

В 1790 г. из Малороссийского гренадерского полка сформировали конно-гренадерский Военного Ордена полк. Для него в отличие от конных егерей до 1793 г, не была утверждена даже штатная численность. Первоначально планировалось снабдить полк мундирными, амуничными и оружейными вещами по табели драгунских полков. Но из-за того, что полк не получил лошадей и оставался пешим до мая 1793 г., первоначальные планы остались на бумаге. Наравне с конно-егерскими полками и Екатеринославским гренадерским полкам, орденцам в Туле заказали ружья новой модели, подобные новым гренадерским с “круглым" штыком, но с погоном, как у кавалерийских карабинов. Но их так и не передали в полк, оставив в тульском арсенале, как и конно-егерские ружья до 1804 г. 

В марте 1794 г. по указу Екатерины для полка вводятся "шляпы по образцу Ея Величества апробованному для полков кавалерии новоприсоединенных войск", т. е. вводились круглые английские шляпы по образцу польских полков легкой кавалерии, причисленных к российской полевой армии. Но из-за неприсылки в полк образцовой шляпы, было разрешено строить каски по образцу пеших гренадер ровно до того срока, пока не будет получена шляпа.

“МУЗЫКАНТСКИЕ” КОМАНДЫ

Особым предметом гордости полковых командиров оставались музыкантские команды. По новому положению музыкантам наравне с барабанщикам и, флейтщиками, литаврщиками и трубачами утвердили единые нормы отпуска тесьмы для расшивки рукавов и груди курток. В пояснении Военной коллегии отмечалось: “Прежде в полках и мушкетерских батальонах на обшивку музыкантам, трубачам и литаврщикам, барабанщикам и флейтщикам кафтанов и в коннице колетов положено было шерстяного галуна; ныне он ни совсем отменен, а полагаются одним упомянутым чинам на кафтаны нашивки с кистями во всех прочих полках и батальонах нитяные белые, и карабинерные желтые шерстяные". Несмотря на это “музыкальные хоры" резко отличались по внешнему виду от остальных солдат. 

Кроме этого численность полковых “музыкальных хоров" или "песельников", как их еще иногда называли, достигала внушительных размеров и явно не соответствовала утвержденным положениям. По штатам в пехотных и гренадерских полках полагалось иметь по 1 капельмейстеру и 7 музыкантов. В действительности реальная картина была иной. Так активный участник русско-турецкой войны 1787-1791 гг. принц де Линь в своем письме за 1788 г. к Потемкину отмечал: “Я люблю музыку, но ваши щеголи полковники превращают необыкновенное множество солдат в музыкантов, так что число их может составить небольшую армию. Надлежит определить законом, чтоб ни один полк не имел их более двенадцати”. Один из современников своими воспоминаниями добавлял слова принца: “в каждом пехотном полку было не менее пятидесяти музыкантов, одетых в платье тонкого сукна, по вкусу полковых начальников. Полковые начальники щеголяли этим один против другого".

Кроме положенных габоев, валторн, медных труб, флейт и барабанов в полках появились турецкие барабаны, медные тарелки, кларнеты, фаготы и даже смычковые инструменты (контрабасы). Не отставали от пехоты и кавалерийские полки, которым вообще не полагались оркестры. Так, в Елизаветградском конно-егерском полку в 1793 г. кроме трубачей и барабанщиков состояла команда из 10 музыкантов. На всех их шьются летние белые кителя “с зелеными суконными воротниками, лацканами, обшлагами и погонами с подкладкою холщовою”. Офицер М.П. Загряжский в своих записках за 1792 г. оставил более детальное описание внешнего вида музыкантов бывшего Харьковского конноегерского полка: “Полк[овник] не знал что песельники особо обмундированы: вместо солдатских галстуков черные шелковые платки по тогдашней моде завязаны большими бантами (что называлось жабо) с белыми обшивками, батистовые манишки с большими воротниками, белые жилеты с нарядными пуговицами, шпензеры, переделаны из старых курток, и белые шаровары — вместо лампасов нашиты красные снурки цифрами, венгерские фуражки с витишкетами”.

Пехота по богатству отделки сигнальщиков и музыкантов уступала кавалерии, но старалась не отстать в цветовой пестроте. В Черниговском пехотном полку весной 1796 г. для музыкантской команды пошили длинные зеленые кафтаны, белые суконные шаровары и камзолы, а также желтые суконные шапки с черными околышами по польскому образцу. В год смерти Екатерины в полках, по свидетельству Лонжерона, “содержание музыкантов, число которых достигает иногда до 200, и мундиры которых расшиты золотом и серебром, обходится в 10 ипи 12.000 рублей".

ПЕСТРЫЕ КАСКИ

Со смертью Потемкина в октябре 1791 г. усилилась до того как-то сдерживаемая вакханалия вседозволенности во внешнем виде войск. В основном это касалось головных уборов. Стало модным нарушать утвержденные в 1786 г. на касках цветовое отличия по родам и видам оружия. Фантазии инициаторов ограничивались только цветами сукна, поставлявшегося в полевую армию: зеленым, синим, красным, белым, палевым, желтым, белым и черным. 

Так в Черниговском пехотном полку в январе 1796 г. строятся каски с одной лопастью из белого сукна, с красными зубчатым рисунком по краю, выкладкой желтым шнурком и обшивкой из черной ленты. После инспекторскою смотра Тверского карабинерного полка в сентябре 1796 г. в ордере генерал-майора Турчанинова с возмущением отмечалось: “В противности полковничей Инструкции главы четвертой пункта 4-го в полку несходны с статным положением каски, у коих козыри кожаные лакированные, вместо желтых гарусных плюмажей зделаны из конских грив и хвостов белые. Лопасти у касок вместо черного сукна с двумя концами, зделаны из сукна палевого с вырезкою по краям из сукна красного с одною лопастию висящею по спине”. 

Особо выделялись полки Финлядскогоо корпуса. Там встречались каски с плюмажами не только белого и желтого цветов, но и черного и коричневого. Суконные лопасти так же пестрели разнообразными расцветками. Каскам дополнительно придавали жесткость, лакируя изнутри фетровые тульи.

КУШАКИ

В войсках также распространилась мода на суконные кушаки. Первоначально по табели 1786 г. стамедные кушаки полагались только в кирасирских полках, цветом по прибору. В 1788 г. к ним добавился Псковский драгунский полк, в табель которого вошли желтые суконные кушаки. В последующие годы мода на цветные пояса распространялась по полевой армии стремительно. В 1791 г. лейб-гренадеры получили черно-желтые кушаки. В Харьковском конно-егерском полку у рядовых они были из зеленого сукна, а у офицеров из зеленого шелка. Смоленский драгунский полк в польском походе 1794 г. носил палевые кушаки. Ветеран суворовских походов И.О. Пападичев вспоминал, что перед штурмом Праги 23 октября 1794 г. солдатам спешенных Смоленского и Кинбурнского драгунских полков приказали “примкнуть штыки и брать по одному пистолету за пояс; сабли подвязать кушаками, чтобы не мешали бежать и не бренчали”. К середине 1790-х гг. кушаками обзавелось значительное количество пехотных полков. Как вспоминал один из ветеранов тех лет: “Наши напротив были в движениях своих проворны, живы, молодцоваты. В своей легкой одежде: в куртках, в шароварах широких с кожаными внизу накладками, с кушаком по поясу, закрывавшем портупею со штыком, в касках с плюмажем из конского волоса”. Чаще всего в пехотных полках встречались кушаки палевого цвета.

КРУГЛЫЕ АНГЛИЙСКИЕ ШЛЯПЫ

В дальнейшем еще большей пестроты в устоявшуюся унифицированную мундирную систему добавила европейская мода. В начале !790-х гг. в русском обществе стали популярны круглые английские шляпы. Офицеры весьма скоро пополнили этими головными уборами свои гардеробы. Сложившаяся ситуация привела к пестроте в одежде офицерского корпуса. Как отмечал в своих записках Ланжерон “Нe только каждый полк, но даже и каждый в нем офицер придерживается своего правила; офицеры безразлично носят длинные или короткие мундиры, белые или цветные жилеты, вышитые галстуки, шаровары всевозможных цветов, шапки или шляпы, и в таком виде являются к своим начальникам”.

В 1794 г. настал черед принятия английской шляпы в русской армии в качестве регламентного головного убора. Указом императрицы круглые шляпы вводятся в конно-егерском Военного ордена полку и в первой сформированной роте конной артиллерии. 

Так что к 1796 г. за десять лет “потемкинского" мундира внешний вид солдат и офицеров в походных условиях существенно изменился.

К концу правления Екатерины II в попевой армии, со слов современников, наряду с регламентными стали носить и другие ставшие  модными варианты мундира. Ф.Ф. Толстой, служивший юнкером в Псковском драгунском полку и одевавшийся в соответствии с веяниями, царившим в полевой армии, приехав в С.-Петербург в ноябре
1796 г., напоминал: ”Я был одет, как ходил в Польше — в курточке и шароварах, без галстука, с распущенными волосами в локонах и
круглой шляпе”. Солдаты к концу царствования Екатерины, со слов николаевского сановника А.А. Башилова, чаще выглядели следующим образом: "Прежде русский солдат был одет как ныне: куртка, или лучше сказать спензер; кушак, как у нынешних драгун; шаровары широкие, как суконные, так и летние; голова острижена в кружок; ружье легкое,
штык большой, тесак; шапка-конфедератка, похожая на уланскую, легкая и даже красивая, но для парада — каска, как у теперешних дворцовых гренадер, и никто не жаловался, чтоб она была тяжела, нет, потому что она была красива и надевалась в парады".

О. Леонов

---

Статья опубликована в журнале "Цейхгауз" №23